Филипповны, много раз экранизированная и поставленная на сцене, и сейчас завораживает читателя…



жүктеу 2,65 Mb.
Pdf просмотр
бет21/61
Дата06.01.2022
өлшемі2,65 Mb.
#36843
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   61
“Идиот” Достоевский

те  самые

  глаза  (и  в  том,  что 



те  самые,

  нет  уже  никакого  теперь

сомнения!), которые сверкнули на него утром, в толпе, когда он выходил из

вагона  Николаевской  железной  дороги;  те  самые  (совершенно  те  самые!),

взгляд которых он поймал потом давеча, у себя за плечами, садясь на стул у

Рогожина.  Рогожин  давеча  отрекся:  он  спросил  с  искривленною,

леденящею улыбкой: «Чьи же были глаза-то?» И князю ужасно захотелось,

еще недавно, в воксале Царскосельской дороги, – когда он садился в вагон,

чтоб ехать к Аглае, и вдруг опять увидел эти глаза, уже в третий раз в этот

день,  –  подойти  к  Рогожину  и  сказать 



ему,

  «чьи  это  были  глаза»!  Но  он

выбежал из воксала и очнулся только пред лавкой ножовщика в ту минуту,

как  стоял  и  оценивал  в  шестьдесят  копеек  один  предмет,  с  оленьим

черенком.  Странный  и  ужасный  демон  привязался  к  нему  окончательно  и

уже  не  хотел  оставлять  его  более.  Этот  демон  шепнул  ему  в  Летнем  саду,




когда  он  сидел,  забывшись,  под  липой,  что  если  Рогожину  так  надо  было

следить за ним с самого утра и ловить его на каждом шагу, то, узнав, что он

не  поедет  в  Павловск  (что  уже,  конечно,  было  роковым  для  Рогожина

сведением),  Рогожин  непременно  пойдет 



туда

,  к  тому  дому,  на

Петербургской, и будет непременно сторожить там его, князя, давшего ему

еще  утром  честное  слово,  что  «не  увидит  ее»,  и  что  «не  затем  он  в

Петербург  приехал».  И  вот  князь  судорожно  устремляется  к  тому  дому,  и

что  же  в  том,  что  действительно  он  там  встречает  Рогожина?  Он  увидел

только  несчастного  человека,  душевное  настроение  которого  мрачно,  но

очень  понятно.  Этот  несчастный  человек  даже  и  не  скрывался  теперь.  Да,

Рогожин давеча почему-то заперся и солгал, но в воксале он стоял почти не

скрываясь.  Скорей  даже  он,  князь,  скрывался,  а  не  Рогожин.  А  теперь,  у

дома, он стоял по другой стороне улицы, шагах в пятидесяти наискось, на

противоположном тротуаре, скрестив руки, и ждал. Тут уже он был совсем

на виду и, кажется, нарочно хотел быть на виду. Он стоял как обличитель и

как судья, а не как… А не как кто?

А  почему  же  он,  князь,  не  подошел  теперь  к  нему  сам  и  повернул  от

него, как бы ничего не заметив, хотя глаза их и встретились. (Да, глаза их

встретились! и они посмотрели друг на друга.) Ведь он же сам хотел давеча

взять его за руку и пойти 



туда

 вместе с ним? Ведь он сам же хотел завтра

идти к нему и сказать, что он был у нее? Ведь отрекся же он сам от своего

демона, еще идя туда, на половине дороги, когда радость вдруг наполнила

его душу? Или в самом деле было что-то такое в Рогожине, то есть в целом

сегодняшнем

  образе  этого  человека,  во  всей  совокупности  его  слов,

движений,  поступков,  взглядов,  что  могло  оправдывать  ужасные

предчувствия  князя  и  возмущающие  нашептывания  его  демона?  Нечто

такое,  что  видится  само  собой,  но  что  трудно  анализировать  и  рассказать,

невозможно  оправдать  достаточными  причинами,  но  что,  однако  же,

производит,  несмотря  на  всю  эту  трудность  и  невозможность,  совершенно

цельное  и  неотразимое  впечатление,  невольно  переходящее  в  полнейшее

убеждение?..

Убеждение 

в 

чем? 


(О, 

как 


мучила 

князя 


чудовищность,

«унизительность»  этого  убеждения,  «этого  низкого  предчувствия»,  и  как

обвинял  он  себя  самого!)  Скажи  же,  если  смеешь,  в  чем?  –  говорил  он

беспрерывно  себе,  с  упреком  и  с  вызовом.  –  Формулируй,  осмелься

выразить  всю  свою  мысль,  ясно,  точно,  без  колебания!  О,  я  бесчестен!  –

повторял он с негодованием и с краской в лице, – какими же глазами буду я

смотреть теперь всю жизнь на этого человека! О, что за день! О боже, какой

кошмар!



Была  минута,  в  конце  этого  длинного  и  мучительного  пути  с

Петербургской стороны, когда вдруг неотразимое желание захватило князя

–  пойти  сейчас  к  Рогожину,  дождаться  его,  обнять  его  со  стыдом,  со

слезами,  сказать  ему  всё  и  кончить  всё  разом.  Но  он  стоял  уже  у  своей

гостиницы… Как не понравились ему давеча эта гостиница, эти коридоры,

весь  этот  дом,  его  номер,  не  понравились  с  первого  взгляду;  он  несколько

раз в этот день с каким-то особенным отвращением припоминал, что надо

будет сюда воротиться… «Да что это я, как больная женщина, верю сегодня

во  всякое  предчувствие!»  –  подумал  он  с  раздражительною  насмешкой,

останавливаясь  в  воротах.  Новый,  нестерпимый  прилив  стыда,  почти

отчаяния, приковал его на месте, при самом входе в ворота. Он остановился

на  минуту.  Так  иногда  бывает  с  людьми;  нестерпимые  внезапные

воспоминания, 

особенно 

сопряженные 

со 


стыдом, 

обыкновенно

останавливают,  на  одну  минуту,  на  месте.  «Да,  я  человек  без  сердца  и

трус!»  –  повторил  он  мрачно  и  порывисто  двинулся  идти,  но…  опять

остановился.

В  этих  воротах,  и  без  того  темных,  в  эту  минуту  было  очень  темно:

надвинувшаяся грозовая туча поглотила вечерний свет, и в то самое время,

как  князь  подходил  к  дому,  туча  вдруг  разверзлась  и  пролилась.  В  то  же

время, когда он порывисто двинулся с места, после мгновенной остановки,

он находился в самом начале ворот, у самого входа под ворота с улицы. И

вдруг  он  увидел  в  глубине  ворот,  в  полутемноте,  у  самого  входа  на

лестницу,  одного  человека.  Человек  этот  как  будто  чего-то  выжидал,  но

быстро промелькнул и исчез. Человека этого князь не мог разглядеть ясно

и, конечно, никак бы не мог сказать наверно: кто он таков? К тому же тут

так  много  могло  проходить  людей;  тут  была  гостиница,  и  беспрерывно

проходили  и  пробегали  в  коридоры  и  обратно.  Но  он  вдруг  почувствовал

самое полное и неотразимое убеждение, что он этого человека узнал и что

этот человек непременно Рогожин. Мгновение спустя князь бросился вслед

за  ним  на  лестницу.  Сердце  его  замерло.  «Сейчас  всё  разрешится!»  –  с

странным убеждением проговорил он про себя.

Лестница,  на  которую  князь  вбежал  из-под  ворот,  вела  в  коридоры

первого  и  второго  этажей,  по  которым  и  были  расположены  номера

гостиницы.  Эта  лестница,  как  во  всех  давно  строенных  домах,  была

каменная,  темная,  узкая  и  вилась  около  толстого  каменного  столба.  На

первой  забежной  площадке,  в  этом  столбе  оказалось  углубление,  вроде

ниши, не более одного шага ширины и в полшага глубины. Человек, однако

же, мог бы тут поместиться. Как ни было темно, но, взбежав на площадку,

князь тотчас же различил, что тут, в этой нише, прячется зачем-то человек.




Князю вдруг захотелось пройти мимо и не глядеть направо. Он ступил уже

один шаг, но не выдержал и обернулся.

Два давешних глаза, 


жүктеу 2,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   61




©g.engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет
рсетілетін қызмет
халықаралық қаржы
Астана халықаралық
қызмет регламенті
бекіту туралы
туралы ережені
орталығы туралы
субсидиялау мемлекеттік
кеңес туралы
ніндегі кеңес
орталығын басқару
қаржы орталығын
қаржы орталығы
құрамын бекіту
неркәсіптік кешен
міндетті құпия
болуына ерікті
тексерілу мемлекеттік
медициналық тексерілу
құпия медициналық
ерікті анонимді
Бастауыш тәлім
қатысуға жолдамалар
қызметшілері арасындағы
академиялық демалыс
алушыларға академиялық
білім алушыларға
ұйымдарында білім
туралы хабарландыру
конкурс туралы
мемлекеттік қызметшілері
мемлекеттік әкімшілік
органдардың мемлекеттік
мемлекеттік органдардың
барлық мемлекеттік
арналған барлық
орналасуға арналған
лауазымына орналасуға
әкімшілік лауазымына
инфекцияның болуына
жәрдемдесудің белсенді
шараларына қатысуға
саласындағы дайындаушы
ленген қосылған
шегінде бюджетке
салығы шегінде
есептелген қосылған
ұйымдарға есептелген
дайындаушы ұйымдарға
кешен саласындағы
сомасын субсидиялау