Во имя Аллаха, всеблагого и всемилостивейшего,
Амиру-аге, с глубочайшим уважением.
Фарзана-джан, Сохраб и я молимся, чтобы это письмо застало
тебя в добром здравии, да пребудет с тобой милость Господня.
Поблагодари от моего имени Рахим-хана-сагиба за то, что передал
тебе это письмо. Надеюсь, настанет день, когда я возьму в руки твое
письмо и прочту, как тебе живется в Америке, и твоя фотография
подарит радость нашим глазам. Я много рассказывал Фарзане-джан и
Сохрабу о тебе, о днях нашей юности, играх и забавах. Они очень
смеялись нашим проделкам!
Амир-ага!
Горе нам! Афганистана нашей молодости давно уже нет, и доброта
исчезла с лица земли, и людей убивают на каждом шагу. Страх в Кабуле
притаился повсюду: на улицах, на стадионе, на рынках, вся наша жизнь
пропитана им. Дикари, которые правят нашей Родиной, ни во что не
ставят человеческое достоинство. Недавно я отправился вместе с
Фарзаной-джан на рынок за картошкой и хлебом. Она спросила
торговца о цене, но он ее не расслышал, наверное, был глуховат. Ей
пришлось повторить свой вопрос погромче. Тут же из толпы выскочил
молодой талиб и ударил ее палкой спереди по ногам, да так сильно, что
она упала. А талиб принялся ругать ее последними словами и заявил, что
по распоряжению Министерства Борьбы с Пороками и Насаждения
Добродетели женщинам не дозволяется говорить громко. На ноге у
Фарзаны-джан остался огромный лиловый кровоподтек, который долго
не проходил. А что мне было делать — только стоять и смотреть, как
мою жену бьют. Если бы я вмешался, этот пес с радостью всадил бы в
меня пулю. И какая жизнь ожидает моего Сохраба? На улицах уже
сейчас полно беспризорников, и я благодарю Аллаха за то, что жив, —
не потому, что боюсь смерти, а потому, что моя жена пока не вдова, а
сын — не сирота.
Жаль, ты никогда не видал Сохраба. Он очень хороший мальчик.
Рахим-хан-сагиб и я научили его читать и писать, чтобы не рос дурень
дурнем, как я. А как он умеет стрелять из рогатки! По улочкам
Шаринау, как и раньше, бродит человек с обезьяной, и, если он
попадается нам на глаза, я обязательно даю ему денег, чтобы
мартышка станцевала для Сохраба. Видел бы ты, как он смеется! Мы с
ним часто ходим на кладбище на холме. Помнишь, как мы сидели вдвоем
под гранатовым деревом и читали «Шахнаме»? Это дерево давно уже
не дает плодов, но тень у него, как и раньше, густая. Сидя под ним, мы с
сыном прочитали уже всю «Книгу о царях», и больше всего ему
нравится, как ты, наверное, догадался, сказание о Рустеме и Сохрабе.
Скоро он сможет прочесть все это самостоятельно. Я горжусь своим
сыном и очень счастлив.
Амир-ага!
Рахим-хан-сагиб очень болен, все время кашляет, харкает кровью и
очень похудел. Фарзана-джан готовит его любимую шорву, а он съест
чуть — чтобы только ее не обидеть — и отставит тарелку. Я очень
беспокоюсь за него и каждый день молюсь, чтобы Аллах даровал ему
здоровье. Через несколько дней он уезжает в Пакистан посоветоваться
с врачами, и дай Господь, чтобы он вернулся с добрыми вестями. Но в
глубине души я боюсь за него. Мы с Фарзаной-джан сказали маленькому
Достарыңызбен бөлісу: |