297
мировоззрения и как способ поэтизации. Описание в романе временного фона
начинается с XV по XVIII века, на котором развернуты такие события, как
построение Белой орды Кереем и Джанибеком, их постоянная борьба за власть
с чингизидами, присоединение к Российской империи казахского народа. Рамки
«архетипического
пространства»
романа
«Кочевники»
в
аспекте
матриархальной мифологии, по нашему мнению, являются двусторонним: с
одной стороны, влияние античное (общее для многих культур), с другой
стороны - тюркское (общее для тюркских народов).
Итак, начнем с бинарности, поскольку все остальные мотивы находятся
под его влиянием. В мифологии древних тюрков мы обнаруживаем бинарный
символизм, например, в образе богини Умай, олицетворяющей земное начало и
плодородие. Возможно, считалась супругой Тенгри - бога неба. Кроме того,
образ Жалмауыз Кемпир (Мыстан Кемпир
)
в мифологии казахов и киргизов -
демоническое существо в образе старухи, нередко с семью головами. Обычно
олицетворяет злое начало - людоедка, похитительница детей; в образе лѐгкого
она плавает на поверхности воды, а когда приближается человек, превращается
в семиглавую старуху, шаманку-волшебницу, хозяйку родового огня,
владычицу и стража «страны смерти». Обращает на себя внимание и
мифологема «Жезтырнақ», в переводе с казахского языка "медный коготь", -
злое демоническое существо в облике красивой молодой женщины с медным
носом и медными когтями. Жезтырнак обладает чудовищной силой и громким
пронзительным голосом, своим криком она убивает птиц и мелких животных.
Бинарность в романе «Кочевники» проявляется особо. Синкретичный
образ богини изображают группы женских персонажей, например, в разделении
на «токал» и «байбише». В полигамной семье первую жену называли байбише,
которая пользовалась уважением как мужа, так и всех окружающих. Все
домашнее хозяйство вверялось ее заведыванию. Остальные жены имели
презрительную кличку «токал» и работали главным образом под командой
«байбише». «Буквальный перевод слова «токал» - куцая. Например, безрогую
козу называют «тоқал ешкі»…Отсутствие саукеле на голове невесты давало
повод сравнивать ее с безрогой козой, ибо большинство образов как
положительных, так и отрицательных у дореволюционных казахов связывалось
с различными видами скота» [2,113]. Бинарность проявляется также в образах
женщин-воинов.
Данные
женские
образы
позиционируются
как
противоположность типичным образам, которые были созданы в рамках
традиционных патриархальных стереотипов. Бинарность достигается с
помощью многолинейности.
Мотив поедания жертвы в романе Ильяса Есенберлина реализуется через
постоянно повторяющееся описание женской привлекательности как объекта
желания обладать, подчинить себе. На наш взгляд, женские персонажи в
романе ничуть не отличаются от «людоедок». В романе нет ни одной
некрасивой женщины, все описываются великолепными, божественными,
манящими, что вызывает слабость у мужчин. Таким образом, мы можем
оценить мужчин как потенциальную жертву «богинь»: «Ресницы Жахан были
298
опущены, а когда она подняла голову, черные их стрелы вонзились в ханское
сердце... И каменное сердце Джаныбека забилось, затрепыхалось, как воробей в
силках...» [3,173]. Это женское изящество, подобно чарам.
Немаловажным мотивом в «мифологии богини» является трапеза.
«Богиня» готовит пищу для мужчины. В нашем случае, это «опьяняющий
напиток». Характерно, что во множестве традиций обнаруживается тенденция к
приготовлению опьяняющего напитка из какого-то одного определѐнного
вещества. С мифологической (а отчасти и с физиологической) точки зрения к
опьяняющим напиткам, приводящим к определѐнным изменениям в состоянии
мифологического персонажа, относятся и кумыс [8, 256-258]. Женщины в
романе знают тайну волшебного напитка: «Жахан-бике принесла ему кумыс в
плоской чаше, налила из нее большую серебряную пиалу и села пониже мужа.
Медленными плавными движениями оживляла она напиток, источавший
аромат полыни и степных цветов» [3, 318]. Женщина готовит напиток,
олицетворяющий единство, причем независимо от положения: и ханская жена,
и жена чабана.
Омовение служит символом очищения, то есть принятия новой жизни. А
новая жизнь - основная идея «мифологии богини». В романе принятием новой
жизни служит омовение хана в молоке сорока белых кобылиц. Число сорок
связанно с ритуалами в иудейской, христианской и исламской традициях для
определения важных, критических периодов времени, периодов духовной
подготовки и испытания (очищения, наказания, ожидания, поста или изоляции)
Мотив сияния в «мифологи богини» является ключевым. Практически все
образы женщин в романе «Кочевники» сопровождает свет [7]. Например, в
женских именах, Жахан-бике (имя «Джахан» с туркменского переводится как
«свет» [5]), Нурбике («нұр» в переводе с казахского языка означает «сияние»,
«луч», «блеск», «луч света»); Куньсана, Кунимжан (в переводе с казахского
языка «күн» означает «солнце»), Зейнеп (имя от арабского слова «зейнаб»,
которое означает «свет», «красота», «украшение» [5]. Айганым (в переводе с
казахского языка «ай» - «луна»). В именах героинь романа присутствуют
значения драгоценных металлов, камней. Например, Алтыншаш (в переводе с
казахского «алтын» означает «золото»), Кумис (в переводе с казахского -
«серебро»), Гаухар (в переводе с казахского языка означает «жемчуг»,
«бриллиант»). Жемчужина олицетворяет лунное начало, свет, символ рождения
и возрождения [5]. Во многих именах присутствует белый цвет,
символизирующий невинность, материнские заботы, высшую Божественную
власть, цвет жизни, развития и процветания: Аккозы - в переводе с казахского
языка означает «белый ягненок»; Акбала - с казахского языка «ақ» - «белый
ребенок»; Акторгын означает «белая кисея». Также немаловажным атрибутом
казахских женских имен являются весна, цветы. Весна символизирует духовное
обновление, пробуждение новой жизни. Корень «гүл» - цветок, красота,
изящество - часто встречается в казахских женских именах [6]. В одежде, как
правило, убранстве ханской жены, предполагается наличие сияющего золота.
Достарыңызбен бөлісу: |
