разделяем
и
обязаны
разделять
мысли
каждой
прочитан
-
ной
книги
? …
Из
того
,
что
человек
прочитав
прокламацию
,
передал
ее
другому
,
нельзя
заключить
,
чтобы
он
распространял
прокламацию
и
сочувствовал
тому
,
что
в
ней
написано
;
точно
так
же
,
если
я
получил
прокламацию
,
из
этого
также
не
следует
,
что
я
ей
сочувствовал
».
На
процессе
«193-
х
»
Стасов
,
возражая
прокурору
,
продолжал
настаивать
, «
что
передача
книг
для
прочтения
товарищам
не
может
считаться
распространением
злоумышленным
».
Признавая
, «
что
в
кружке
Пензенском
читались
сочинения
ернышевского
и
Бакунина
.., «
Стеньки
Разина
»
и
журнала
«
Вперед
»,
и
все
это
конспектировалось
»,
он
обращался
к
суду
: «
опустим
,
что
читали
не
только
ер
-
нышевского
,
но
и
«
Вперед
»,
что
же
из
этого
вышло
?».
А
далее
,
объясняя
причины
такого
увлечения
,
он
отстаивает
право
учащейся
молодежи
самим
постигать
правильность
того
или
иного
учения
. «
Вся
молодежь
набрасывается
на
эти
сочинения
,
всем
хочется
знать
,
что
тут
написано
,
что
пишут
русские
,
живущие
за
границей
.
Сочинения
эти
читает
не
одна
молодежь
,
читают
все
вообще
,
по
поводу
их
происходят
споры
:
одни
соглашаются
с
прочитанным
,
другие
не
соглашаются
,
ничего
не
решают
.
Так
происходило
дело
во
всех
кружках
,
так
было
и
здесь
».
Когда
обвинитель
в
очередной
раз
в
общей
форме
обвинил
революционеров
, «
что
они
следуют
системе
Бакунина
,
нашедшей
себе
представите
-
лей
в
князе
Кропоткине
и
Ткачеве
»,
Стасов
потребовал
конкретных
доказательств
,
чего
у
следствия
не
было
. «
Если
мы
знаем
, —
обращался
он
к
судьям
, —
что
Кропоткин
написал
такое
сочинение
,
то
где
доказательства
того
,
что
этой
системы
придерживались
все
подсудимые
,
или
где
доказательства
того
,
что
подсудимые
поддерживались
системы
Ткачева
...,
что
сочинение
Кропоткина
было
даже
из
-
вестно
кому
-
нибудь
из
всей
массы
подсудимых
,
или
чтобы
все
они
разделяли
его
мнение
».
Такие
вопросы
защитника
ставили
судей
в
тупик
,
так
как
они
сами
особо
-
то
не
разбирались
в
разных
течениях
народничества
. «
Обвинительная
власть
ничего
не
доказав
, —
с
сарказмом
замечает
Стасов
, —
утверждает
между
тем
,
что
в
кружке
преобладала
теория
Бакунина
,
между
тем
она
ничем
не
доказала
,
чтобы
члены
этого
кружка
пристали
к
этому
учению
,
подчинились
бы
ему
,
ничего
б
дру
-
гого
не
знали
,
ни
о
чем
не
толковали
».
По
мнению
Стасова
,
политика
запрета
дает
как
раз
обратный
результат
: «
каждый
хочет
и
узнать
и
почитать
того
,
чего
ему
не
дают
». «
Мне
не
дают
историю
,
я
бу
-
ду
читать
ее
,
мне
запрещают
политическую
экономию
,
ею
-
то
именно
я
и
буду
заниматься
, —
опять
с
иронией
отмечает
он
. —
то
так
естественно
,
что
и
говорить
не
стоит
.
Все
то
,
что
занимает
общество
и
будет
занимать
его
,
будет
всегда
интересовать
и
молодежь
». «
Когда
касаешься
таких
серьезных
вещей
,
как
вопрос
об
общинном
владении
,
самоуправлении
, —
продолжал
защитник
, —
то
является
масса
мыслей
,
соображений
,
которые
так
тесно
между
собою
связаны
,
что
обойти
их
невозможно
.
По
мнению
г
.
г
.
прокуроров
эти
мысли
преступны
,
их
нельзя
касаться
,
но
как
сделать
,
чтоб
не
касаться
извечных
вопросов
…?».
Приходится
только
удивляться
смелости
русской
адвокатуры
,
которая
не
видела
ничего
пре
-
ступного
и
противопоказанного
в
чтении
нелегальной
литературы
и
прокламаций
,
отстаивая
в
усло
-
виях
самодержавия
демократические
права
на
свободу
слова
,
печати
.
Но
Стасов
пошел
еще
дальше
,
шокируя
суд
своими
рассуждениями
. «
ело
не
в
том
,
что
тайное
общество
было
,
что
в
это
тайное
общество
вступали
лица
с
соблюдением
известных
формальностей
,
что
оно
окружено
было
некото
-
рою
таинственностью
,
что
оно
было
разделено
на
кружки
,
что
члены
его
значились
под
известными
цифрами
и
изменили
свои
фамилии
;
дело
в
том
,
какая
была
цель
этого
общества
», —
находим
мы
его
слова
в
официально
опубликованном
отчете
суда
над
участниками
Нечаевской
организации
.
Опаса
-
ясь
такой
безграничной
гласности
,
правительство
после
этого
процесса
запретило
подобные
публи
-
кации
.
Несмотря
на
гнев
официальных
кругов
и
нападки
реакционной
прессы
,
Стасов
и
в
1878
г
.,
вы
-
ступая
«
по
делу
о
преступной
пропаганде
в
Империи
»,
подробно
изложил
идеи
народников
и
под
-
держал
рассуждения
.
М
.
Рогачева
в
том
, «
что
положение
крестьян
дурно
..,
очень
тяжелое
,
что
нужно
помочь
им
выйти
из
этого
положения
». «
Если
он
говорил
,
что
желательно
,
чтобы
не
было
разницы
между
образованным
классом
и
народом
,
чтобы
разница
эта
сгладилась
, —
подводил
итог
такой
«
пропаганде
»
адвокат
, —
то
ведь
то
же
самое
утверждает
целая
школа
,
целая
партия
,
которая
ни
в
каком
случае
не
может
считаться
революционною
».
Он
даже
предложил
«
членам
Особого
Присутст
-
80
вия
»
согласиться
с
его
мнением
,
что
,
конечно
,
не
могло
найти
у
них
благожелательного
отклика
. «
В
самом
деле
,
какое
это
ужасное
преступление
. —
С
иронией
замечал
адвокат
по
поводу
обвинений
в
адрес
своего
подзащитного
,
принявшего
участие
в
«
хождении
в
народ
». —
В
73
году
стали
говорить
,
что
принадлежность
народной
партии
заключается
в
том
,
что
идут
в
народ
,
начинают
заниматься
ка
-
ким
-
нибудь
ремеслом
,
а
Лермонтов
уже
в
1871
г
.
говорил
,
что
хорошо
сделаться
кузнецом
или
боча
-
ром
.
Можно
спросить
:
да
чего
же
ему
не
быть
кузнецом
или
бочаром
?».
В
черновиках
своей
речи
,
сохранившейся
в
семейном
архиве
,
Стасов
доказывал
,
что
такое
благородное
стремление
молодежи
было
результатом
«
естественного
ее
побуждения
сблизиться
с
народом
»,
и
дальше
смело
провозгла
-
шал
: «
Никакие
политические
процессы
,
никакие
заключения
не
остановят
того
хода
мысли
,
который
есть
неотъемлемое
достояние
жизни
общества
в
данный
момент
его
исторического
развития
».
Впро
-
чем
,
такие
смелые
откровения
адвоката
не
нашли
отражения
в
официальном
протоколе
суда
.
Известный
дореволюционный
историк
судебной
реформы
профессор
А
.
А
.
Жижиленко
,
изучив
в
1918
г
. «
черновики
»
речей
.
В
.
Стасова
,
так
определял
характер
его
выступлений
по
политическим
процессам
: «
Строго
деловой
тон
речи
без
всякого
пафоса
,
меткий
догматический
анализ
статей
уло
-
жения
о
наказаниях
,
по
которым
обвинялись
его
подзащитные
,
и
всесторонняя
оценка
представлен
-
ного
доказательственного
материала
с
точки
зрения
его
неубедительности
для
вынесения
обвини
-
тельного
приговора
».
Здесь
уместно
процитировать
довольно
интересные
замечания
,
которые
сделал
таинственный
официальный
наблюдатель
в
«
Записках
о
заседании
ОППС
на
процессе
«193-
х
»,
ана
-
лизируя
речи
.
В
.
Стасова
и
его
товарищей
. 2
января
1878
г
.
он
по
обыкновению
записывает
,
что
«
ре
-
чи
их
имели
такой
же
резкий
характер
,
как
и
прежние
».
ерез
неделю
, 9
января
,
после
произнесения
защитительных
речей
«
присяжных
поверенных
Соколовского
,
Стасова
,
Потехина
,
Самарского
,
Алек
-
сандрова
»
и
других
,
он
буквально
выносит
им
самим
судебный
приговор
: «
Все
они
страшным
обра
-
зом
обрушились
всей
массой
своей
на
обвинительную
власть
.
Некоторые
с
такой
запальчивостью
за
-
щищали
свои
права
,
что
получили
замечание
первоприсутствующего
,
почти
все
защитники
касались
также
вопросов
,
которые
не
могли
быть
разбираемы
гласно
.
Вообще
требования
защиты
превзошли
все
ожидания
.
Товарища
Обер
-
прокурора
сочли
окончательно
разбитым
и
уничтоженным
,
благодаря
его
собственной
неосмотрительной
слабости
.
Публики
было
очень
много
».
В
другой
подобной
агентурной
сводке
с
пометой
« .
Е
.
В
.» (
т
.
е
. «
доложено
Его
Величеству
»)
также
описывается
отношение
адвокатов
к
подсудимым
в
ходе
инцидента
в
зале
суда
после
страст
-
ной
революционной
речи
И
.
Н
.
Мышкина
.
Когда
жандармы
схватили
оратора
,
пытаясь
зажать
ему
рот
,
то
защитники
Бардовский
,
Стасов
,
Утин
обступили
первоприсутствующего
и
потребовали
записать
в
протокол
,
что
«
жандармы
позволяют
себе
бить
подсудимых
».
Прокурор
также
с
возмущением
гово
-
рил
,
что
защита
«
в
своих
речах
обвиняет
не
только
что
должна
..,
но
и
само
правительство
».
В
ответ
на
это
.
В
.
Стасов
от
имени
всех
своих
коллег
обвинил
прокурора
В
.
А
.
Желеховского
в
постоянном
стремлении
придерживаться
«
собственно
огульного
обвинения
,
не
считая
нужным
употреблять
дру
-
гие
примеры
»,
а
приведенные
обвинением
«
верные
показания
»
посчитал
вообще
не
заслуживающими
доверия
«
уже
потому
,
что
противоречат
,
как
одно
другому
,
так
и
фактам
,
изложенным
в
деле
».
Известный
революционер
-
публицист
С
.
М
.
Степняк
-
Кравчинский
в
своей
нашумевшей
книге
,
опубликованной
за
границей
,
привел
один
такой
яркий
пример
из
судебной
практики
«
известного
петербургского
адвоката
Стасова
».
Когда
тот
на
процессе
«193-
х
», «
прежде
всего
,
попросил
показать
ему
«
вещественные
доказательства
»,
т
.
е
.
записку
,
в
которой
будто
бы
была
написана
фамилия
его
клиента
»,
то
оказалось
,
что
«
вследствие
некоторого
сходства
в
написании
студента
приняли
за
кого
-
то
другого
и
арестовали
не
того
,
кого
искали
…»
А
в
результате
такого
циничного
и
нерадивого
от
-
ношения
царской
юстиции
к
правам
подданных
,
вовсе
безвинный
«
студент
саратовской
семинарии
Пономарев
…
размышлял
целых
три
года
»
за
решеткой
,
хотя
подобная
ошибка
«
в
любой
стране
была
бы
исправлена
через
двадцать
четыре
часа
».
В
начале
процесса
«193-
х
»
Стасов
в
резком
тоне
указы
-
вал
судьям
на
тот
факт
, «
что
человек
,
который
просидел
четыре
года
в
тюрьме
в
одиночном
заключе
-
нии
,
не
может
быть
в
нормальном
положении
»,
а
заключительное
слово
говорил
уже
«
под
впечатле
-
нием
тяжелого
чувства
»,
когда
ему
в
ходе
процесса
довелось
стать
«
свидетелем
последних
минут
…
подсудимого
Сабелькина
и
Кротонова
» (
в
том
же
году
в
тюрьме
умер
еще
один
его
подзащитный
—
Ф
.
Н
.
Лермонтов
).
В
конечном
итоге
,
только
к
началу
процесса
власти
насчитали
среди
узников
93
случая
самоубийств
,
умопомешательства
и
смерти
. «
не
хочу
сомневаться
в
том
,
что
вы
произнесете
справедливый
приговор
, —
обратился
к
судьям
в
заключительной
части
своей
речи
Стасов
, —
но
чем
вы
вознаградите
тех
лиц
,
которые
потеряли
жизнь
,
которые
потеряли
здоровье
?…
Какой
бы
приговор
не
постановили
,
вы
не
возвратите
здоровье
и
молодость
,
разбитых
силою
;
это
такие
вещи
,
которые
будут
всегда
лежать
укором
на
лицах
виновных
в
этой
утрате
и
никогда
не
найдут
оправдания
».
81
Результаты
организованных
правительством
судебных
политических
процессов
1870-
х
гг
.
оказа
-
лись
неожиданными
,
как
для
революционеров
-
народников
,
так
и
преследующих
их
царских
властей
.
На
процессе
«
нечаевцев
»,
по
справедливому
мнению
современных
ученых
, «
демократическая
на
-
строенная
защита
подсудимых
»
не
только
сумела
«
отделить
революционную
правду
от
нечаевской
лжи
» (
чего
не
смогли
сделать
сами
члены
организации
),
но
и
доказала
«
именно
благородные
черты
членов
организации
:
их
честность
,
бескорыстие
,
готовность
служить
народу
».
ействительно
,
после
нашумевших
политических
процессов
«193-
х
», «50-
ти
»
преследования
народников
нанесли
силь
-
нейший
удар
престижу
власти
.
Причем
в
первых
рядах
защитников
участников
«
хождения
в
народ
»
(
обернувшееся
для
них
«
хождением
по
тюрьмам
»),
как
на
суде
,
так
и
в
общественной
жизни
,
оказа
-
лась
российская
присяжная
адвокатура
.
Здесь
,
видимо
,
необходимо
напомнить
,
что
еще
в
начале
«
эпохи
великих
реформ
»
в
оппозиции
к
самодержавию
окажется
подавляющее
большинство
присяж
-
ной
адвокатуры
,
взгляды
которой
сформировались
в
отрицании
средневековых
постулатов
старого
дореформенного
суда
в
России
.
Знаменательно
,
что
в
оппозиции
к
царскому
режиму
оказались
прак
-
тически
все
корифеи
как
«
старой
»,
так
и
«
молодой
»
адвокатуры
—
К
.
К
.
Арсеньев
,
И
.
В
.
Гессен
,
А
.
С
.
Зарудный
,
В
.
А
.
Маклаков
,
П
.
Н
.
Малянтович
,
Н
.
К
.
Муравьев
,
С
.
А
.
Муромцев
,
В
. .
Спасович
,
.
В
.
Стасов
,
А
.
И
.
Урусов
и
многие
другие
.
Знаменитый
адвокат
Н
.
П
.
Карабчевский
,
бравировавший
своим
аполитизмом
в
годы
революции
1905–1907
гг
.
в
России
,
оказавшись
в
эмиграции
,
был
вынуж
-
ден
признать
,
что
«
при
самодержавно
-
бюрократическом
строе
…
вся
публичная
деятельность
лучших
адвокатских
сил
была
у
нас
всегда
деятельностью
оппозиционной
[11; 15–16].
В
настоящее
время
существенно
(
как
по
объективным
,
так
и
чисто
субъективным
причинам
)
сместился
акцент
внимания
ряда
историков
,
а
большинство
читателей
привлекают
«
Рассказы
о
самых
громких
уголовных
процессах
России
»[12],
ряд
книг
об
«
известных
уголовных
процессах
XIX
века
»,
включающих
«
судебные
речи
известных
русских
юристов
»,
представленных
ранее
в
дореволюцион
-
ных
изданиях
[13].
Некоторые
молодые
правоведы
,
видимо
,
в
соответствии
с
новыми
политическими
веяниями
,
выдвигают
«
тезис
о
террористической
сущности
…
революционного
(
освободительного
)
движения
в
России
»,
попутно
определяя
его
«
с
точки
зрения
права
…
как
этапы
развития
политиче
-
ской
преступности
» [14; 4].
В
соответствии
с
этой
«
жандармской
логикой
»
некоторые
бойкие
публи
-
цисты
пытаются
оправдать
и
даже
обосновать
репрессивные
меры
царских
карательных
органов
,
хо
-
тя
представители
современной
академической
науки
справедливо
предупреждают
, «
что
подход
к
объяснению
исторических
явлений
с
позиций
уголовного
кодекса
вряд
ли
поможет
что
-
либо
в
них
понять
» [15; 17].
На
этом
фоне
представляется
,
однако
,
что
материалы
как
широко
известных
,
так
и
малоизученных
политических
судебных
процессов
,
скрытых
от
общественности
в
сво
время
(
исто
-
рия
многих
таких
своеобразных
уголовно
-
политических
дел
весьма
поучительна
),
все
же
остаются
по
-
прежнему
актуальными
и
требующими
серьезного
анализа
.
По
справедливому
мнению
современ
-
ных
ученых
,
феномен
присяжной
адвокатуры
и
суда
присяжных
,
история
политических
судебных
процессов
,
в
том
числе
над
участниками
революционного
,
национально
-
освободительного
движения
в
Российской
Империи
,
требует
и
заслуживает
глубокого
научного
изучения
в
странах
СНГ
[3; 9].
ействительно
,
необходимо
вернуться
к
объективному
анализу
изучаемых
проблем
как
истории
ре
-
волюционного
террора
(
в
ходе
судебных
политических
процессов
),
так
и
эволюции
судебной
систе
-
мы
стран
СНГ
,
включая
их
общее
историческое
прошлое
.
Список
литературы
1.
у
ев
. .
Адвокатура
в
России
.
Учебник
. —
М
.:
Профобразование
. 2000. — 830
с
.
2.
еркасова
Н
. .
Формирование
и
развитие
адвокатуры
в
России
. 60–80-
е
годы
XIX
в
. —
М
.:
рид
.
лит
-
ра
, 1987. —
268
с
.
3.
Троицкий
Н
.
А
.
Адвокатура
в
России
и
политические
процессы
1866–1904
гг
. —
Тула
:
Автограф
, 2000. — 456
с
.
4.
арин
А
.
М
.
Государственные
преступления
.
Россия
.
евятнадцатый
век
. —
Тула
:
Автограф
, 2003. — 608
с
.
5.
егкий
Д
.
М
.
Судопроизводство
накануне
Судебной
реформы
1864
г
.
в
России
//
Право
и
политика
.
Междунар
.
науч
.
журнал
. — 2002. —
№
2. —
С
. 103–111.
6.
егкий
Д
.
М
.
Первый
председатель
С
.-
Петербургского
Совета
присяжных
поверенных
//
Правоведение
.
Известия
вузов
.
— 2003. —
№
1. —
С
. 5–19.
7.
егкий
Д
.
М
.
Н
.
А
.
Ишутин
и
его
адвокат
на
Каракозовском
процессе
//
Основы
государства
и
права
. — 2001. —
№
4. —
С
. 88–92.
8.
егкий
Д
.
М
.
Процесс
политических
фальшивомонетчиков
//
Право
и
политика
.
Междунар
.
науч
.
журнал
. — 2001. —
№
5. —
С
. 98–102.
9.
егкий
Д
.
М
.
.
В
.
Стасов
—
политический
защитник
//
Государство
и
право
. — 2001. —
№
10. —
С
. 98–106.
82
10.
егкий
Д
.
М
.
Адвокат
на
судебных
политических
процессах
в
Российской
Империи
:
от
суда
присяжных
(
процесс
«
неча
-
евцев
»)
до
суда
ОППС
(
процесс
«193-
х
»)
//
Проблемы
права
. — 2007. —
№
1. —
С
. 160–167.
11.
ара евский
Н
. .
то
глаза
мои
видели
:
В
2
т
.
Т
. 2. —
Берлин
, 1921. — 248
с
.
12.
Никитин
Н
. .
Преступный
мир
и
его
защитники
.
Рассказы
о
самых
громких
уголовных
процессах
. —
М
., 1996. — 384
с
.
13.
Русские
судебные
ораторы
в
известных
уголовных
процессах
1
века
/
Сост
.
И
.
В
.
Потапчук
. —
Тула
, 1997. — 815
с
.
14.
анова
Н
. .
Терроризм
и
террор
в
России
XIX –
начала
XX
века
:
понятие
и
сущность
//
История
государства
и
права
.
— 2001. —
№
1. —
С
. 4–8.
15.
Будницкий
О
. .
Терроризм
в
российском
освободительном
движении
. —
М
., 2000. — 326
с
.
У К
323 (075.8)
.
М
.
Мухамадеев
Кок етауский
университет
им
.
А
.
Мыр ахметова
Достарыңызбен бөлісу: |