Қазақстан Республикасы Білім және ғылым министрлігі Қазақ мемлекеттік қыздар педагогикалық

1. 
   1926 Bakü Türkoloji Kurultayı Tutanakları, (Çev. Kamil Veli Nerimanoğlu-Mustafa Öner), Türk Dil Kurumu, Ankara 2008.
   
2. 
   A. Bican Ercilasun, Örneklerle Bugünkü Türk Alfabeleri, 5. Baskı, Kültür Bakanlığı Yayınları, Ankara 1996.
   
3. 
   A. Zeki Velidi Togan, Bugünkü Türkili Türkistan ve Yakın Tarihi, 2. Baskı, Enderun Kitabevi, İstanbul 1981.
   
4. 
   Ahmet Buran, Kurşunlanan Türkoloji, Manas Yayıncılık, Elazığ 2007.
   
5. 
   Ahmet Buran-Ercan Alkaya, Çağdaş Türk Lehçeleri, 4. Baskı, Ankara 2006.
   
6. 
   Fuat Bozkurt, Türklerin Dili, 2. Baskı, Kültür bakanlığı Yayınları, Ankara 2002.
   
7. 
   Hatice Şirin User, Başlangıcından Günümüze Türk yazı Sistemleri, Akçağ Yayınları, Ankara 2006.
   
8. 
   K. Koç-A. İşina-B. Korganbekov, Kazak Edebiyatı 1 (Kazak Folkloru ve Sovyet dönemi Öncesi Kazak Edebiyatı), IQ Yayıncılık, İstanbul 2007.
   
9. 
   Mehmet Kutalmış, “Tarihte ve GünümüzdeKazakistan’ın Alfabe Meselesi”, Bilig, Güz 2004, S. 31, s. 1-21.
   
10. 
    Mustafa Öner, Bugünkü Kıpçak Türkçesi, TDK Yayınları, Ankara 1998.
    
11. 
    Olivier Roy, Yeni Orta Asya ya da Ulusların İmal Edilişi, “. Baskı, Metis Yayınları, İstanbul 2005.
    
12. 
    Talat Tekin, Tarih Boyunca Türkçenin Yazımı, Simurg, Ankara 1997.
    

д.филос.н., проф., академик Международной Академии Информатизации,

В процессе глобализации идет формирование многополюсного мира, что связано с возникновением новых полюсов, центров геополитической силы. Этими центрами выступают чаще всего локальные цивилизации. Тюркская общность народов внесла и вносит оригинальный и значимый вклад в мировую историю и мировую цивилизацию, поэтому она способна самоорганизоваться в форме локальной цивилизации. Тюркской общности народов целесообразно сформировать у своих членов тюркское локально-цивилизационное мировоззрение. Фундаментальной идеей локального цивилизационного мировоззрения является идея цивилизационизма, идея цивилизационной солидарности, единства исторических корней и исторической судьбы народов, относящихся к данной локальной цивилизации, необходимости их сотрудничества для решения стоящих перед ними общих проблем. Для перспектив развития Тюркской цивилизации в современной мировой информационной цивилизации большое значение имеет идеология тюркизма, являющаяся идеологией имеющей целью формирование Тюркской локальной цивилизации. Кратко резюмируя ряд исследований в данном направлении можно утверждать, что следующие концепции и положения соответствуют идеологии тюркизма, интересам Тюркской цивилизации в целом и каждого из тюркских народов в отдельности:

В целом система этих концепций даёт основы тюркского мировоззрения, при сохранении постмодернистского мировоззренческого плюрализма во многих других аспектах мировоззрения (онтология, гносеология, методология, этика, эстетика и др.) [4]. Реализация изложенных в данной статье концепций выступила бы как фактор инновационного модернизационного прорывного повышения роли Тюркской цивилизации и тюркского языка в системе мировой цивилизации, а также индустриально-инновационному развитию Казахстана и прорывному инновационному повышению международного и внутригосударственного статуса казахского языка [17].

1. Karimov B.R. The oikumenic concept of the nation and development of languages. Ойкуменическая концепция нации и развитие языков. Qarshi, Nasaf, 2003.

2. Каримов Б.Р. Ойкуменическая концепция нации и развитие языков. Якутск, 2004.

3. Каримов Б.Р. Этнолингвопанизм как одна из форм идеологического обоснования взаимообогащения культур // Проблемы обоснования в контексте развития культуры. Уфа. 1991.

4. Каримов Б.Р. Национальная философия отдельного тюркского народа в контексте тюркской и мировой философии // Туркология, № 3(53), 2011.

5. Каримов Б.Р. Формирование нации и проблема соотношения этнической территории нации и территории ее национального государства // Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук. Ташкент, 2005.

6. Каримов Б.Р., Муталов Ш.Ш. Уртатурк тили. Тошкент, 1992.

7. Каримов Б.Р., Муталов Ш.Ш. Усредненные языки: попытка решения мировой языковой проблемы. Т.: Фан, 2008.

8. Karimov B.R., Mutalov Sh.Sh. Averaged languages: an attempt to solve the world language problem. Tashkent: Fan, 1993. (второе издание в 2008 г.).

9. Karimov B.R., Mutalov Sh.Sh. Ortak Turkce // Bilig. Bilim ve Kultur Dergisi. Sayi-3/Guz'96, S.190-199.

10. Каримов Б.Р. Координирующая терминологическая система для группы родственных языков // Компьютерный фонд терминов тюркских языков. Туркистан-Шымкент, 1995.

11. Karimov B.R. Oikumenic theory of nation and problem of tolerance in the conception of ethnolinguapanism and ethnosism. // Толерантность: идея и традиции. Материалы Международной научной конференции «Через толерантность к взаимопониманию и миру». Якутск, 1995.

12. Аюпов Н.Г., Нысанбаев А.Н. О тюркской фальсафе // Тюркская философия: десять вопросов и ответов. Алматы, 2006. С.112-127.

13. Каримов Б.Р. Проблемы соотношения национальной и конфессиональной самоидентификации личности и гуманизм // Логос. Культура. Цивилизация. Якутск, 2003. С. 74-77.

14. Каримов Б.Р. Тенгрианство и тюрки: история и современность // «Шаманизм как религия: генезис, реконструкция, традиции». Якутск, 1992.

15. Каримов Б.Р. Пути укрепления международного сотрудничества в социогуманитарных исследованиях // Актуальные проблемы филологии и социально-гуманитарных наук. Шымкент, 2006. С.4-9.

16. Каримов Б.Р. Тюркская академия и Центр исследования Тюркского мира // Гуманитарная наука сегодня. В 3-х тт. Т.1. Караганда, 2010. С.49-51.

17. Каримов Б.Р. Как превратить язык Абая в мировой язык? (Проблемы и пути развития тюркских языков и их письменности) // Наука. Философия. Религия. Алматы: КазНПУ, 2008. С.22-26.

Мақалада ұлттың ойкуменистік теориясы және этносизм мен этнолингвопанизм концепциялары негізінде ортатүрік тілін, туысқан тіл топтары үшін ортақтастырылған тіл жүйесін, ортадүние тілін және бірізді әлемдік жазу жүйесін қалыптастыру мәселелері зерттелді. Түрік тілдерінің және Түркі өркениетінің дамуы жаһандану контекстінде қаралды.

Ortaklaştırılmış dillernı, ortatürk dilini, ortakdünya dilini, ortakdünya alfabesini yaratış Türk sivilizasyonuni ve türk dilini yükseltirmiş ve cihan kapsamında önemli sivilizasyon ve dil derecesine getirmiş.

In article on a basis of oikumenic theory of nation, concepts of ethnosizm and ethnolinguapanizm is offered to create language ortaturk, system of averaged languages for groups of related languages, averaged world language and global united system of writings. The development of Turkic languages and the Turkic civilization in context of globalization are considered.

Ege Ü. Türk Dünyası Araştırmaları Enstitüsü, İzmir /TÜRKİYE

Eski Anadolu Türkçesi olarak bilinen devrenin en önemli temsilcisi Yûnus Emre (M.1240/41-1320/21)’dir. Yûnus Emre’nin şiirlerindeki açık, kısa cümleli ve dolambaçlı olmayan ifade yeteneği onun söylediklerinin etkili olmasını sağlayan unsur olmuştur. Aynı zamanda onu evrenselleştiren ve diğerlerinden ayıran taraf da dilindeki bu anlatım gücüdür. Yûnus’un şiirleri okunduğunda onun Türk dilini çok iyi bildiği, halkın kullandığı kelime ve deyimleri mısralarına çok iyi yerleştirdiği görülür. Bizce Yûnus Emre’nin anlatım gücünde atasözlerine de anlatım aracı olarak başvurması etkili olmuştur.

Bu bildiride Yûnus Emre Divanı’ndaki şiirler incelenerek Yûnus Emre’nin şiirlerinde atasözlerine nasıl yer verdiği gösterilecektir.

Yûnus Emre, bazı şiirlerinde atasözü söyleyeceğini önceden belli etmektedir. Bunun için şu beyti örnek verebiliriz:

Bir kişinüñyatlusözinvaruban kimseye dime

Biz uludan işitmişüz hınzırdan girüdür gammâz (YED.109/5)

Burada Yûnus Emre, bu atasözünü ululardan, kendinden büyüklerden dinlediğini ifade etmektedir. Aynı şekilde “Uslulardan öğütdür.” (Göl.Div.151); “Uslulardan meseldür.” (YED.300/7); “Manide getürmişler.” (YED.300/5); “Dahı yigrek eydür var.”(YED.334/5); “Nice bilürler var.” (YED.340/6) gibi sözlerinden sonra bir atasözü gelmektedir. Tabiidir ki pek çok atasözü için böyle bir ipucu verilmesine gerek duyulmamıştır.

Yûnus Emre Divanı’ndaki şiirlere bakıldığında bazı atasözlerinin aynen kullanıldığı; bazılarında çok küçük söz farklılıklarının olduğu; bazılarında ise bilinen bir atasözünün farklı sözlerle ifade edildiği görülmektedir. Divan’da Arapçadan alınan iki atasözüne de rastlanmaktadır.

Şimdi YûnusEmre’nin mısralarında yer alan atasözlerine örnekler verelim.

Ten fânidür cân ölmez çün gitdi girü gelmez

Ölürise ten ölür cânlar ölesi degül(YED. 158/2)

Yûnus gözüñ görürken yaragın eyleyigör

Gelmedi anda varan girü gelesi degül (YED.158/8)

Âhret yavlak ırakdur togrulık key yarakdur

Ayrulık sarp firâkdur hiç giden girü gelmez(YED. 103/3)

Gidüp gine gelmeyiser gelüp beni bulmayısar

Bu begligi sürmeyiser âh nideyin‘ömrüm seni (YED.405/5)

Yukarıdaki mısralarda “Giden geri gelmez.” atasözünün kullanıldığını görmekteyiz. Aşağıdaki mısralarda da “Dünyaya gelen gider.” atasözünün çok küçük değişikliklerle kullanılması söz konusudur:

Zamân geçdi devir döndi salâdur kudse gidelüm

Bu cihâna gelen gitdi salâdur kudse gidelüm(YED. 218/1)

Bunda hep gelenler gider hergiz gelmez yola gider

Bizüm hâlumuzdan haber soranlara selâm olsun (YED. 231/7)

Gider imiş bunda gelen dünyâ işi cümle yalan

Aglar ‘ömrin yavı kılan âh nideyin ‘ömrüm seni (YED. 384/4)

Dünyeye gelen göçer bir bir şerbetin içer

Bu bir köprüdür geçer câhiller anı bilmez (Göl. Div.2790)

Bu dünyaya gelen kişi âhır yine gitse gerek

Müsafirdür vatanına bir gün sefer itse gerek (Tim.Seç. 115/1)

Bundan sonra Yûnus Emre Divanı’ndaki atasözlerini içeren mısraları vererek Türkiye Türkçesindeki kullanılan şeklini göstermek istiyoruz.

‘Işkun odı yüregümde yandugına ‘âlem tanuk

Kanda bir od yanarısa nişânı var dütün düter(YED. 78/2)

“Ateş olmayan yerden duman tütmez.”

Tag ne kadar yükseg ise yol anuñ üstinden aşar

Yûnus Emre’m yolsuzlara yol gösterir vü hoş ider (YED.80/6)

“Dağ ne kadar yüce olsa, yol üstünden aşar.”

Ağız ağızdan kutludur ola ki sözünüz duta

Ben yüz biñ kez söyler isem sözüm kulağına girmez (YED. 104/8)

“Ağız ağızdan kutludur.”

Yitmiş iki millete suçum budur Hak didüm

Korkı hiyânetedür ya ben niçün kızaram(YED. 171/5)

“Hâin adam korkak olur.”

Gülme sakın sen aña eyü degüldür saña

Kişi neye gülerse başa geleğen olur. (YED. 96/2)

“Gülme komşuna gelir başına.”

Çok söz hayvân yükidür az söz erüñ görkidür

Bilene bir söz yiter cânda gevher varısa(YED. 300/9)

“Ârif/adam olana bir söz yeter.”

Ya niçe saklarısan dür-dâne gevher olmaz

Keklik keklikle uçar hemişe bâzbâz ile(YED. 335/5)

“Baz baz ile kel tavuk kel horoz ile.”

Sözler eyitdüm diyüYûnus nükte itmegil

Dahı yigrek eydür var el vardur el üstine(YED. 334/5)

İy Yûnus nükte kılma sözler eydürem diyü

Niçe bilürler vardur el vardur el üstine(YED. 340/6)

“El elden üstündür.”; “El elden üstündür arşa varıncaya kadar”

Zinhâr göñül evinde tutma yavuz endişe

Biregüyçün kuyı kazan ‘âkıbet kendü düşe (YED.293/1)

“Başkasına kuyu kazan kendi düşer”

Oglan gider danışmana salâdur dosta düşmana

Soñra gelmek peşimana sana assı kılmaz ola(Tim. Seç..247/3)

Bu cân saña bâkî kalmaz anda varan girü gelmez

Son pişmanlık assı kılmaz gel ikrâr it irenlere (Göl.Div. XX/416)

“Son pişmanlık fayda etmez.”

‘Işkuñıla avınıram baña seni gerek seni (YED. 381/2)

“Ne varlığa sevin, ne yokluğa yerin.”

İy Yûnus Emre biçâre özün dutgıl togrı yâre

Ölüme yogımış çâre esenledüm dünyâm seni (YED. 413/9)

“Ölüme çare bulunmaz.”; “Her şeye çare bulunur, ölüme çare bulunmaz.”

‘Âkil eli irmez ile irse dahı gelmez dile

Dertli hâlin derdlü bile sayru ne bilsin sagları

“Dertli dertlinin halini bilir.”

Sakıngıl yaruñ göñlin sırçadur sımayasın

Sırça sınduktan sonra bütün olası degül (Tim.Seç. 116/4)

“Gönül bir sırça saraydır, kırılırsa yapılmaz.”

Ne virsen elüñ ile şol varur senüñ ile

Ben disem inanmazsın varıcagaz göresin (YED.250/2)

“Ne verirsen elinle o da gider seninle.”

Kimesne kimseye itmemiş ola

Anı kim kendüme ben itmişim ben (Tim. Seç. 209/2)

“Kişinin kendine ettiğini kimse etmez.”

Bilden zünnâr kesmedin îmân ârzû kılursın(YED. 255/1)

“Can vermeyince canan ele girmez.”; “Can gitmeyince canan gelmez.”

Kişi dertlü olıcak dermân istegen olur

Kendü derdi dermânın sormayan ‘âşık mıdır (YED. 36/6)

“Dert çeken derman arar.”; “Dertli ile biçare/bimar olan, elbet dermanını arar.”

Şu mısralarda da Yûnus Emre Arapça atasözlerini kullanmıştır. Özellikle ilk örnek dikkat çekicidir. Arapça ibârenin aynı mısra içerisinde Türkçe karşılığı da verilmiştir:

Mine’l-kalbi ile’l-kalb yol var dimişler erler

“Gönülden gönüle yol vardır.”

Yûnus beşâret saña gel dirler dostdan yaña

Ol kimseyi ol aña külli yerci‘ aslıdur (Göl.Div. LXI/593)

“Her şey aslına döner.”

Sonuç: Atasözleri “kalıplaşmış sözler” olarak en kısa şekilde tarif edilebilir. Bu yüzden atasözleri, yazar ve şairler için hazır söz hazineleridir. Dilin bu güçlü vasıtası Eski Türkçeden başlayarak günümüze kadar Türkçenin değişik devrelerindeki eserlerde kullanılmıştır. 13-14. yüzyılların Eski Anadolu Türkçesini çok iyi bilen Yûnus Emre, orijinal benzetmeler, yeni deyimler, özlü sözlerle zengin ve güçlü bir anlatım diline ulaşmıştır. Örneklerden de görüleceği üzere Yûnus Emre’nin güçlü anlatımında atasözlerinin de büyük yeri vardır.Yûnus Emre Divanı’nda 120 kadar atasözü bulunmaktadır. Biz bu bildiri çerçevesinde ancak belli sayıda atasözünü örneklendirmiş bulunmaktayız.

Inconclusion, Inthisarticle, theproverbsused in Yunus Emre’spoemswereemphasized.

GÖLPINARLI, Abdülbaki, Yunus Emre Divanı, Metinler-Sözlük-Açılama, Cilt 1-2, Ahmet Halit Kitabevi, İstanbul 1943. (Göl. Div.)

TATÇI,Mustafa,Yunus Emre Divânı II,Tenkitli Metin,Kültür Bakanlığı,Ankara 1990. (YED.)

TATÇI,Mustafa, Yunus Emre Külliyatı II, Yunus Emre Divanı,Tenkitli Metin, H Yayınları, İstanbul 2008.

TİMURTAŞ, Faruk K.,(Hazırlayan), Yunus Emre Divânı, Kültür Bakanlığı Yayınları, 1000 Temel Eser Dizisi, Ankara 1989. (Tim.Seç.)

YURTBAŞI, Metin, Sınıflandırılmış Atasözleri Sözlüğü, (10.baskı),İstanbul 2012.

In his paper Notes on Some Old Turkic Words, Professor Geng Shimin discusses words such as qïd-, alp, kügäli, ïγar in the Orkhon inscriptions by comparing them with examples from the Kazakh language (Acta Orientalia, 2002: Vol55). That paper greatly inspired me to write this article. To this day a number of Old Turkic words are preserved in the Kazakh language, some of them without any phonetic or semantic changes; some have had phonetic changes but maintained the original meaning (yoq> joq, ädgü> iygi ~ izgi, oγlan> ulan, yaγ> jaw, jabïz > jawïz, adaq> ayaq); some other words not only had phonetic changes but also became polysemous or their semantic meanings transferred. In such a sense, it is quite necessary to study the meaning and scope of these words in order to correctly understand diction and development in the language of the Orkhon inscriptions.

For example, ämgäk means “pain” in both the Orkhon inscriptions and Uighur texts, however, in Kazakh, the sound changed into engbek, which means “labor.”³⁷ Is there any connection between these two? If yes, how did the semantic transformation happen? The only possible association could Pbe war prisoners doing manual work in ancient times. Could it be their hard life experiences gave the meaning of “manual labor” to “pain?” It’s worth mentioning a proverb about ämgäk in Kazakh: engbegi bardïng embegi bar. The original meaning of this proverb is not what is explained in the dictionary “He that works will gain the fruit” (You reap what you sow). I propose that in this proverb, engbek doesn’t have the “contemporary” meaning of “labor,” instead, it takes the “original” meaning of “pain.” Therefore, the proverb actually means “He that suffered from pain will gain the fruit.”

Just as the example of ämgäk, which featured both phonetic and semantic changes, here I would like to talk about some more specific examples in the Kazakh language that were retained from Orkhon inscriptions times.

1. 
   erig
   

Clauson discussed the multiple meanings of erig in the Old Turkic and Old Uighur text period, but didn’t propose any explanation for its significance in the Kültegin Inscription, and a “?” symbol is marked to show that it is unknown. As Clauson pointed out, ärig in Uighur text holds two meanings such as “enlightenment,” “teach” (ötlä-äriglä-) and “action” (ärig barïγ). However, this erig is written as ryg or rg in the Kültegin Inscription, therefore it is justifiable to reconstruct it as erig. In Uighur texts, öt ärig or ötlä-äriglä have wide vowels, and the vowel of the first syllable should be marked as ä rather than e. In this way, ärig in Uighur texts can be differentiated with erig in the Kültegin inscription.

Since erig has no connection to either ärig barïγ or öt ärig, what exactly does erig mean? What is erig yer like? To what place is it close? (yaγuq)

Although there has been a phonetic change for erig in Kazakh (erig> eriw), the original meaning has been retained, thus providing evidence for the interpretation of the Kültegin inscription.

In Kazakh, eriw refers to behaviors such as camping for a temporary stay while migrating from pasture to pasture. According to the Kazakh’s common law of törü, when a family temporarily camps in a place during migration, the surrounding families are obligated to prepare a variety of food for their provisional “neighbor.” Such food or practices are called eriwlik or eriwlik berüw, as in the Kazakh saying eriw elding eriwligi bar (Those who are passing through will be given eriwlik) (Januzaqov, p.180). If the stay lasts for days, it is called eriw bol-or eriwle-. According to the scope of meaning for erig in Kazakh, the term likely means “temporary camp during migration,” or even more likely means the inevitable path in migration from the winter village or spring pasture to the open range. It is adjacent (yaγuq) to a variety of caravan routes to and fro in it, so the inscriptions are erected here for passerby to read. Strictly speaking, erig is not a “holy place,” nor “convenient place,” but a “temporary camp during migration.”

Some may ask, according to the phonetic change rules in Kazakh, is -g at the end of a syllable becoming -y equivalent to -γ at the end of a syllable becoming -w? This is quite a legitimate question, -γ>-w and-g>-y are indeed universal laws in Kazakh, however, in individual cases, -g~-k in the end of the syllable can also be changed to -w, as in the following examples, OT.elig ~ Kaz.eliw “fifty,” OT.tiläg ~ Kaz.tilew “wish,” *küzäg ~ küzew "autumn pasture" (likewise: qïstaw < qïšlaγ "winter pasture")

2. 
   ïd-
   

There exist many examples in old Turkic showing that ïčγïn- and yit- mean "extinction" or "die out":

The Parallel Chinese Text: 亦是十二部大经卷也。无始以来。转读不尽（Oda, p.126）.

There are nouns in Kazakh such as jetim (orphan/ parentless child) that is constructed from yet- (dead).

Although ïčγïn- and yit- indeed mean “die”, “perish,” or “lose”, the translation of this sentence in the Kültegin inscription is worth being reconsidered. From the sentence, we can see that il “nation” and qaγan “Khan” are with objective adjunctive parts, with the transitive verbs ïd-. The main verb of this sentence is ïd-, and from the affixes of yitir- and ïčγïn- it is clear these two auxiliary verbs are merely modifying the main verb ïd-. Thus when we translate this sentence we shouldn't focus on the meaning of the auxiliary verbs, but rather the main verb.

In Uighur Buddhist texts, ïd- corresponds to 遣 “dispatch,” 扔 “throw away” and 捨 “abandon,” for example, trs tätrü törüsin ïdalap köni kirtü nomqa törükä kirdilär 捨邪归正 “give up evil and return to good” (Oda, 143). Interestingly, in the London version(Or.8212.104) of Säkiz yükmäk yaruq edited by Oda, the translator used qod- instead of ïdala-, proving that ïd- is synonymous with qod- which means “throw away,” “discard.” Therefore, we can say that ïd- in the Kültegin inscription can be interpreted as “discard.”

As for ïčγïn-, it appears in the form of ïšqïn- in Kazakh language, meaning “exert all the strength,” “break free” (Januzaqov, p.763), generally derogatory. There are several phrases that can be found in Kazakh with ïšqïn-:

The above examples of ïšqïn- show that ïšqïn-(or ïčγïn-) can be used as an auxiliary verb to modify main verbs in Kazakh. If we consider the meaning scope of ïčγïn- in Kazakh, then it can be inferred that ïčγïnu ïd- and yitürü ïd- shouldn’t be translated as “lose” or “a loss of,” and be translated as “using all (their) might (they) hurls it.” Anyways, as a whole sentence, Tekin’s translation (1968, p.264) is also acceptable now³⁸.

3. 
   azman
   

Many scholars such as Thomsen, Radloff, Orkun, Onogawa, Malov, Sartqoja and Geng all take azman for transliteration, as though it is a horse's name (Thomsen, p.112; Radloff, p.145; Orkun, p.49; Onogawa, p.60; Malov, p.42; Sartqoja, p.177; Geng, p.133). Gabain translated it as “pony” (junger Wallach) (Gabain, p.323), Tekin translated it as “yellowish white” (Tekin1968, p.270), “yellow” (sarımtırak) (Tekin2010, p.125). Thomsen mentioned in his paper once that azman is “five or six years old castrated horse” (Thomsen1924, p.171). Giraud approved this and had some discussion (Giraud, pp.121-123), however, it seems their opinions didn’t receive much attention.

However, the corresponding relationship of m and b between azman and azban requires explanation. Although the dialectal features in Orkhon inscriptions provide partial evidence, such as bängü ~ mängü, bïng ~ mïng, bän ~ män (Gabain, p.53). In Kazakh language, one can also find examples of alternation between m and b, such as: munï ~ bunï “this,” matïrïw ~ batïrïw “soak … in water,” küybengdew ~ küymengdew “busy.” Some examples from other Turkic languages include:

Kaz.qobïz ~ Kïr.qomus ~ Yak.homuz ~ Uig.qomuz (name of a musical instrument); Kaz.šïbïn ~ Kïr.čïmïn ~ Uig.čiwin “flies.”

3. 
   yay
   

As for yay, it is mostly translated as “summer” or “spring”: “summer”(Sommer) (Radloff, p.157); “spring”(ilkbahar) (Orkun, p.73); “spring” (Onogawa, p.68); summer (Tekin1968 , p.281), “spring”(ilkbahar) (Tekin2010, p.70); “comfortable”(jaylï-) (Sartqoja, p.208); “summer” (Geng, p.173). Clauson discussed yay as a noun, and emphasized yay’s double meanings of “spring” and “summer” in various modern Turkic languages (p.980).

I believe that yay in this sentence means neither “spring” nor “summer,” but actually means “lightning,” and it is written as jay in the Kazakh language. Some other words meaning “lightning” include najaγay ~ nayzaγay, jasïl, but jay is most common. Examples: jay tüs- “hit by lightning,” jay bol- “with lightning,” jay otïnday “like a lightning fire,” jay soqqanday “as if hit by a lightning” (Januzaqov, p.191).

In the Bilge Qaγan Monument this sentence is paralleled: “lightning” in the sky corresponds to “deer cry” on the earth, with ätärčä being the keyword connecting the two sentences: Tekin correctly translated it as “böğürür gibi”. Lightning is closely followed by thunder, while interestingly ancient Turkic interpreted thunder as the “drumbeat of the heaven.” The author of the inscription vividly describes his sentiment for Bilge qaγan in such a poetic way: “As the heavenly drum beats when lightning comes, my heart yearns for the qaγan when the mountain deers cry.”

3. 
   yalma
   

Neither Radloff and Thomsen read it correctly (see Tekin2010, related comments on p.90). Thomsen's reading and interpretation were harshly criticized by Bartold (Bartold, p.4). Orkun correctly read it as yalmasïnda, but his translation “atının zırhına” was also not proper (Orkun, p.45). Tekin translated it as caftan (Tekin1968), “robe”（kaftan） (Tekin2010, p.33). Sartqoja translated yarïq as “defensive weapons” (jaraq) in Kazakh, but yalma as “shield”（qalqan）(Sartqoja, p.175). Geng Shimin read it as yalma, and translated it as “robe” (Geng, p.145).

In Kazakh, yalma is retained in the form of front vowels, for example jelbe~jelbey, meaning “raincoat without sleeves.” The derivative words include jelbegey (jelbegeylen-, jelbegey jamïl-) meaning “cloaked but not wearing sleeves.” Though the back vowel jalba also means clothes, its semantic meaning shifted to “ragged clothes that wind can blow through.” The derivative idioms include jalba-julba “worn out clothes,” jalbaγay “hood connected to the coat that blocks wind, rain and sun” (Januzaqov, p.198; p.226 ). From jelbe~jelbey, jelbegey and its variants jalbaγay, we can see that jalba is actually a kind of robe without sleeves, but has a headcover that can block rain and wind in a battle³⁹.

How do we interpret the relationship of front-back vowel between jelbe and jalba? In fact, there are many such examples in Kazakh language: Kaz.dongγalaq~Kaz.dönggelek “round,” Contaminated with Oguz dön- ‘to turn’. OT.qop‘all’ ~Kaz.köp “many,” OT.tuy-~Kaz.tüy-(tüysik) “conscious, feeling,” OT.tatïγ “taste”~ Kaz.tätti “sweet,” OT.qarï~Kaz.käri “old,”(compare the Kazakh qart “old people” and käri “old”) OT.säril-~ Kaz.sarïl- “endure,” OT.tïl ~ OT.til “tongue”⁴⁰.

The yalma worn by Kültegin is most likely this kind of robe, and its floating feature can keep off the shooting arrows from behind. Thus, it is neither “caftan” nor “armour for hourse”

yarïq in this sentence is transcribed by Tekin as y(a)r(ï)q, as to differentiate from y(a)r(a)q in KT E23, KT E32 (Tekin2010, p.90). I believe these three yrk (KT E23, E32, E33) can all be read and transcript as y(a)r(ï)q(see Clauson, p.962), because if there were differences, the writer might have distinguished them by adding vowels in between⁴¹.

Weapons used by ancient warriors are called qaruw-jaraq in Kazakh, and qaruw specifically refers to offensive weapons, such as nayza “spear,” sünggü “short spear,” šoqpar “big stick,” aybalta “ax,” sadaq “bow and arrows” etc., while jaraq refers to defensive weapons, such as qalqan “shield,” sawït “armor,” dulïγa “helmet” and so on. However, it seems that yarïq in Kültegin inscriptions only to refer to “armour” instead of other defensive weapons such as “shield” or “helmets.” In the Uighur text of Buddhāvataṃsakamahā-vaipulya sūtra in Yuan period, yarïq and its phonetic variants yïrïγ, which all correspond to the Chinese character “甲” (armor).

yarïγ usïγ käddäčilärig körtüktä qamaγ tïnlγ oγlanï uz-atï ädgü nomluγ usïγïγ kädip baxšïsïzïn bilgülük nomγa barzunlar“見著甲冑，當願眾生；常服善鎧，趣無師法”（Geng1986, p.62）.

ädgü ögli biliš böšük-lär sär-inmäk-lig yïrïγ-lar-ïn kädür-mäk üz-ä ... “由善知識被忍辱甲”(Haneda, p.199).

this example can be seen as evidence that yarïγ and its phonetic variant yïrïγ corresponds to “甲” (armor). yarïγ in the Kültegin inscription means “armour” worn by Kültegin, while yalma is “cloak” - they are both used for defending against the enemies’ spears, arrows and other offensive weapons.
Abbreviations:

Kaz.＝Kazakh, OT.=Old Turkic, Uig.=Uighur, Kïr.=Kïrgïz, Yak.=Yakut, Tuv.＝Tuvan, DTS=Древнетюркский Словарь.

EDP= An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish.
Reference

Aalto, P. (2000) Orhon Yazıtları’ndaki at İsimleri Üzerine, Türk Dili 587: 453-457(Çev.: Erhan AYDIN).

巴托尔德 (1984) 中亚突厥史十二讲, 北京:中国社会科学出版社（Bartold, V., Zwölf Vorlesungen über die Geschichte der Türken Mittelasiens）.

Clauson, G. (1972) An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish, Oxford.

Dankoff, R. and J. Kelly (1985) Mahmūd al-Kāšgarī Compendium of the Turkic Dialects. Sources of Oriental Languages and Literatures 7. Harvard University.

Древнетюркский Словарь (1969) Ленинград.

Erdal, M. (1991) Old Turkic Word Formation, Wiesbaden (Turkologica 7).

Erhan Aydın (2007) Şine Usu Yazıtı, KaraM.

Gabain, A. (1974) Alttürkische Grammatik(3.Auflage), Weisbaden.

耿世民（1986）回鹘文《八十华严》残经研究，民族语文(第三期)(Geng Shimin, Uighur Fragments of Buddhāvataṃsaka-sūtra in Eighty Volumes).

耿世民(2005) 古代突厥文碑铭研究, 北京:中央民族大学出版社(Geng Shimin, Studies on Old Turkic Inscriptions).

羽田亨(1958)トルコ文華嚴経の斷簡, 羽田博士史学論本集(下卷)，京都：同朋舍:183-205 (Haneda Tōru, On Old Turkic Buddhāvataṃsaka-sūtra Fragments).

Januzaqov, T. (1999) Qazaq Tilining Sözdigi, Almatï.

Kaya, C. (1994) Uygurca Altun Yaruk Giriş, Metin ve Dizin, Ankara.

Malov, C.E. (1951) Памятники древнетюркской Письменности. Москва.

小田寿典 (2010) 仏説天地八陽神呪経一巻－トルコ語訳の研究, 京都： 法蔵館(Oda Juten, A Study of the Buddhist Sūtra Called Säkiz yükmäk yaruq or Säkiz törlügin yarumïš yaltrïmïš in Old Turkic).

小野川秀美 (1943) 突厥碑文譯注, 滿蒙史論叢四(Onogawa, The Tranlation and Commentary to Old Turkic Inscription).

Orkun,N.H.(1987) Eski Turk Yazitlari. Istanbul.

Radloff, W. (1895) Die alttürkischen Inschriften der Mongolei, St. Petersburg.

Сартқожа, Қ. (2003) Орхон мұралары-тарихнамалық дерекнамалық талдау, Астана-күлтегін.

Tekin, T. (1968) A Grammar of Orkhon Turkic, Uralic and Altaic Series Vol.69, Curzon.

Tekin, T. (2010) Orhon Yazıtları (4.Baskı), Ankara.

Thomsen, V.(1896) Inscriptions de L’Orkhon Déchiffrées, Helsingfors.

Thomsen, V.(1924) Alttürkische Inschriften aus der Mongolei, Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft, Wiesbaden : Harrassowitz, 78.

Useev, N.(2010) Kırgız Türkçesi Ağızlarında Köktürk Harfli Yazıtlara Ait Sözvarlığı, I. Uluslarararası Uzak Asya’dan Ön Asya’ya Eski Türkçe Bilgi Şöleni Bildirileri, Afyonkarahisar.
КАЗАХСКИЙ ЯЗЫК В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ:

МЕХАНИЗМЫ ВЫЖИВАНИЯ

Б.Х.Исмагулова,

доктор филологических наук, профессор

Казахская академия транспорта и

коммуникаций им.М.Тынышпаева,

Алматы, Казахстан
Сегодня становится вполне очевидным, что глобализационные процессы, в том числе и успешная интеграция в мировое экономическое, хозяйственное, образовательное, культурное пространство, невозможны без знания иностранного языка. Следовательно, в условиях происходящих в современном мире процессов глобализации актуальными являются проблемы языковой конкуренции, и в частности возможностей тюркского языкового сообщества на фоне массового распространения английского языка. Как в этих условиях обеспечить конкурентоспособность государственного казахского языка, гармонизировать его функционирование в этноязыковом поле республики с русским и английским языками, добиться реализации культурного проекта «Триединство языков в Республике Казахстан», который, несомненно, представляет собой нашу стратегическую цель, ориентируя новое поколение казахстанцев на владение как минимум тремя языками?

Казалось бы, насколько уместно говорить о конкурентоспособности казахского языка, если он действительно еще не занял позиций, детерминируемых высоким статусом государственного языка: языковая среда и информационное пространство остаются в большей степени русскоязычными, отсутствует мотивационная база изучения и употребления казахского языка. Безусловно, вызывает серьезную озабоченность то, что стратегическая цель – создание казахоязычной среды в казахстанском социуме – не достигнута, намеченные в официальных документах сроки реализации конкретных мер, как например, перевод делопроизводства на государственный язык, переносятся на более поздние сроки, «практически отсутствует структурированный анализ результатов предыдущих программ, совершенно очевидно доминирование количественных показателей над качественными» [1] и др.

Однако, несмотря на имеющиеся проблемы в распространении государственного языка, динамика здесь объективно имеется. Так, положительные сдвиги наблюдаются прежде всего в сфере образования, делопроизводства, СМИ, в которых на протяжении последних 20 лет наблюдается устойчивая тенденция к увеличению доли казахского языка, о чем свидетельствует стабильный рост как количества учреждений образования (детских дошкольных организаций, общеобразовательных школ, колледжей и вузов), в которых обучение и воспитание осуществляются на казахском языке, так и численности лиц, посещающих эти учебные заведения. Если в 1991 г. доля обучающихся в казахских школах составляла 30%, в 1999/2000 учебном году – из 3,5 миллиона учащихся школ республики 1,6 миллиона обучались на казахском языке (50,6 %), 1,5 миллиона – на русском (45 %), 80 тысяч – на узбекском (2,3 %), 23 тысячи – на уйгурском (0,6 %), 2,5 тысячи – на таджикском (0,07 %) и более тысячи – на других языках. Через 10 лет, в 2009 году, из 2,546 млн учащихся бюджетных школ на казахском языке обучались 1,543 млн (60,6 %), на русском – 0,904 млн (35,5 %), на узбекском – 0,079 млн (3,1 %) [2, С.19], в 2012 г. численность учащихся казахских школ составила 64% [3]. Как видим, за первое десятилетие независимости соотношение учащихся средних общеобразовательных школ по языку обучения изменилось в пользу школ с казахским языком на 20%, за второе десятилетие – на 10%. Такое увеличение произошло не благодаря демографическому росту (хотя тюркское население страны как представляющее собой молодые этносы имеет тенденцию к росту), а за счет оттока учащихся из русских школ.

В сфере высшего образования наблюдается аналогичная картина, отличающаяся лишь конкретными цифровыми показателями. Констатируя данный факт, следует отметить огромную организационную, научно-методическую работу, проведенную в сфере высшего образования в достаточно сжатые сроки, так как в 90-х годах ХХ столетия вузы Казахстана по большинству специальностей реально не были готовы к обучению на казахском языке и вынуждены были форсировать подготовку учебной, научно-методической литературы. Это, в свою очередь, обусловило активизацию работы по расширению и углублению ресурсного, информационного потенциала казахского языка, в частности, - его терминологической системы. Практическим результатом явилось создание огромного массива словарно-справочной, учебной литературы на казахском языке по специальностям бакалавриата и магистратуры, многотомного русско-казахского словаря терминов по отраслям наук, мультимедийного учебного курса «Технический казахский язык» (разработчики – преподаватели и сотрудники КазНТУ им. Сатпаева, 2008), путем организации дистанционного обучения способствующего расширению сферы использования государственного языка при подготовке специалистов технического профиля. При этом, как и в средней общеобразовательной школе, заметна тенденция к стабильному увеличению казахоязычного контингента студентов. Так, к 2000 году численность студентов на отделениях с казахским языком обучения составила около 32% (85 300) по отношению к числу студентов на русских отделениях – около 68% (181 000). Через 5 лет, к 2006 году, этот показатель вырос с 32% до 42,6% [4], к 2009 году эта цифра достигла отметки 47,6%. Следует отметить, что с появлением на рынке образовательных услуг вузов, в которых обучение ведется на английском языке (Казахстанский институт менеджмента, экономики и прогнозирования (КИМЭП,1992), Университет международного бизнеса (UIB, 1992), Казахстанско-Британский университет (КБТУ, 2001) и др.) кардинально меняется общая картина соотношения языков обучения в высшей школе за счет лиц, получающих образование на английском языке. Так, к 2009 г. численность студентов, обучающихся на английском языке, составила 10 тыс., или 1,6% от общего числа студентов. Соответственно численность студентов, обучающихся на русском языке, снизилась до 50,7%.

Таким образом, с 2000 до 2009 гг. численность студентов казахских отделений выросла с 32% до 47,6%, то есть на 14,4%, численность студентов русских отделений соответственно снизилась с 68% до 50,7%, то есть на 17,3%, около 2% студенческой молодежи обучается на английском языке. Если в 2009 г. на казахском языке обучалось 61% казахстанских школьников и 48% студентов (319940 чел.) [2], то на начало 2011–2012 учебного года этот показатель вырос до 54,4% (342593 чел.), а в 2012 г. достиг 64% [4]. Эта тенденция представляется устойчивой ввиду того, что обусловлена проводимой государством языковой политикой и свидетельствует о ее жизнеспособности.

Закрепляя и преумножая достигнутое, следует думать и о перспективах дальнейшего укрепления и развития государственного казахского языка. Действенным здесь представляется механизм выведения национального языка на новый общественно значимый уровень. Он основывается на важнейшей особенности постиндустриального общества, в котором язык играет роль «социального лифта», предоставляя его обладателю определенные преимущества, благодаря которым тот получает возможность повысить свое социальное положение. Следовательно, превратить государственный казахский язык в инструмент социальной мобильности – значит запустить экономическую составляющую и тем самым обеспечить успешное решение вопроса о перспективах казахского языка в конкурентных условиях глобализационных процессов. Создание в казахстанском социуме спроса на казахский язык – дело государственной значимости и государственного масштаба.

Здесь уместно отметить роль «высокой культуры», которая, среди других составляющих механизма, призванного мотивировать на изучение государственного языка, «работает» на формирование аксиологически значимого его восприятия, понимания роли государственного языка в достижении социального престижа.

Под термином «высокая культура», по Э.Геллнеру, понимается культура, обладающая своей письменностью, основанная на образовании и гарантированная государством. [5, С.23] Иначе говоря, обладать «высокой культурой» значит изучить и освоить образовательные программы всех ступеней государственной системы образования и, кроме того, владеть государственным языком и созданной на нем культурой. Таким образом, социальный успех личности в современном мобильном обществе измеряется степенью обладания «высокой культурой», то есть образованием на высоком уровне и культурой, созданной на государственном языке, что невозможно без освоения самого языка. Только придав государственному языку силу экономического рычага, сделав его своеобразным «пропуском» на вершину социального престижа, можно говорить о его выживании в ходе языковой конкуренции в поликультурном индустриальном обществе, отличающемся мобильностью, постоянно модернизирующемся и обновляющемся.

Из сказанного следует, что развитие и пропаганда культуры казахского народа представляют собой вопрос выживания государственного языка в условиях языковой конкуренции в меняющемся мире. В этой связи возрастает актуальность масштабного, в полном объеме и с использованием новейших технических возможностей современных средств массовой информации, образовательного пространства республики введения так называемой культурологической составляющей, в которую входят не только исторические события, этнографические материалы, лучшие произведения устной и письменной казахской литературы, театра, кино, изобразительного искусства, но и приобретающая сегодня все большую популярность в связи с развитием международного туризма краеведческая, страноведческая информация о достопримечательностях природы, их отражении в сознании народа в виде легенд, былин, песен и др.

Существенным представляется также расширение ресурсного потенциала казахского языка. Здесь важную роль играет огромная работа по переводу и упорядочению научной и технической терминологии, активизация лексикографического дела, деятельности по созданию учебно-методического обеспечения дисциплины Қазақ тілі как для общеобразовательной и высшей школы, так и для разнообразных краткосрочных курсов по обучению взрослого населения. Думается, невозможно переоценить роль набирающего силу широкомасштабного проекта WIKIБІЛІМ в деле модернизации категорий, терминов, понятий и в целом – в обогащении информационно-ресурсного потенциала языка и наполнении казахоязычного контента с использованием преимуществ коллективного мышления.

Говоря о механизме выживания, следует иметь в виду и роль обучения языку, так как в национальной образовательной системе должны быть заложены критерии оценки результативности обучения на каждом из ее этапов и ступеней. Введение в 2008 г. казахского языка в перечень дисциплин на ЕНТ для выпускников русских школ явилось существенным шагом в повышении его социальной значимости, но оказалось полумерой, недостаточной для достижения стоящей перед обществом цели, поскольку результаты данного тестирования не оказывают влияния на дальнейшее продвижение личности. Следующим шагом в этом направлении можно считать преподавание на казахском языке ряда обязательных предметов, в частности истории Казахстана, о чем сказал министр культуры Мухтар Кул-Мухаммед на совещании в правительстве, представляя государственную программу функционирования и развития языков с 2011 по 2020 годы [6].

Таким образом, какой представляется языковая ситуация в полиэтническом казахстанском социуме в условиях глобализации? Ее можно будет характеризовать как полилингвальную, в которой казахский язык выступает в качестве государственного языка, консолидирующего казахстанцев, русский язык расширяет возможности общения как региональная реальность, а английский язык представляет собой средство коммуникации в условиях глобальной реальности. При этом будем иметь в виду, что каждый из языков является средством получения профессионального образования, языком науки и техники.

1. Языковая государственная программа 2020. Заговорим ли по-казахски? (диалог экспертов)- Институт политических решений, Алматы, 29.09.2010 - http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1285751760

2. Казахстан за годы независимости 1991 – 2010: Статистический сборник / Отв. ред. Смаилов А.А. – Астана, 2011. – С.19-24

3. В Казахстане насчитали около 630 тысяч студентов / Информационный портал ZAKON.KZ / 20 января, 2012 [Электронный ресурс] - http://news.nur.kz/206837.html

4.Качественное изучение казахского языка в школах и ВУЗах Казахстана - 18 июня, 2012 - http://www.uchi.kz/shkola/kachestvennoe-izuchenie-kazakhskogo-yazyka-v-shkolakh-i-vuzakh-kazakhstana

5. Геллнер Э. Нации и национализм. – М.: Прогресс, 1991.

6. В вузах РК введут обязательные предметы на казахском - 26 июля 2010, Vesti.kz - http://loto.zakon.kz/page,1,1,179481-v-vuzakh-rk-vvedut-objazatelnye.html

Түйін

Б.Х.Исмағұлованың «Қазақ тілі жаһандану кезеңінде: өміршеңдігін арттыру тетігі» атты мақаласы жаһандану кезеңіндегі тілдер бәсекелестігі мәселеріне арналған. Қазақ тілінің өміршеңдігін күшейту тетігінің бір жолы болып тұлғаның қазақ тілін білуі әлеуметтік жағдайын жақсарту құралы ретінде қолдануы қарастырылады.

In B. Ismagulova’s article “Kazakh language in globalization context: survival mechanisms” the language competitive abilities in globalization processes reviewed, and the solution is given to use knowledge of Kazakh language as a person’s social growth tool.