именами вроде Джон Гринлиф Уиттьер или Уильям Каллен Брайант навевали тоску. «Пока
– презрительное обозначение белых, такое же неполиткорректное, как «ниггер» по отношению к афроамерикан-
У. Тевис. «Ход королевы»
19
небес гряда озарена закатом, уйдешь ты в даль по холодеющей росе…» Эту замшелую чепуху
мистер Эсперо декламировал, тщательно выговаривая каждое слово.
Когда он читал вслух, Бет открывала под партой «Современные шахматные дебюты».
Каждый из дебютных вариантов она усваивала полностью и сразу, разыгрывая их в голове.
На третий день обозначения в записях шахматных ходов – P-K4, N-KB3 и так далее – уже
мгновенно превращались в ее проворном уме в реальные фигуры на реальных полях, и она без
труда воспроизводила эти ходы в своем воображении, не нуждаясь в том, чтобы смотреть на
доску. Сидела в синей шерстяной плиссированной юбке приюта «Метуэн-Хоум», положив на
колени «Современные шахматные дебюты», и пока мистер Эсперо бубнил о духовном подъеме,
который дарит нам великая поэзия, или заунывно читал во весь голос что-нибудь вроде «С
тем, кто понять умел язык природы, / И в чьей груди таится к ней любовь, / Ведет она всегда
живые речи…» – перед ее полуприкрытыми глазами шахматные фигуры со стуком становились
на позиции. В конце книги некоторые классические партии были приведены целиком – до
сдачи одного из игроков на двадцать седьмом ходу, а иные продолжались и до сорокового, – и
она научилась, как провести фигуры через все акты этого балета. Порой у нее перехватывало
дыхание от изящной схемы атаки, от смелой жертвы или от сдержанного баланса сил в каком-
нибудь положении на доске. И всегда ее мозг работал на победу или на возможность победы.
«Коль весел он – на радости его / Найдется в ней сочувственная радость…»
6
– читал
мистер Эсперо, а Бет благоговейно любовалась геометрическим рококо, следила за танцем
шахматных фигур, который развивался в ее сознании, захваченная, восхищенная, поглощен-
ная великими композициями, мало-помалу открывавшимися ее душе, и душа ее открывалась
перед ними.
Достарыңызбен бөлісу: