Ата-ананың қолынан келмейтін іс болмайды

Книга «историй успеха»
211
Официальный  диагноз  мне  поставили  в  15  лет,  но  про  то,  что 
положена инвалидность, нам никто ничего не сказал. Я ее оформила 
после  20  лет,  когда  училась  в  Алматы,  там  мне  об  этом  сказал 
невропатолог.  Спасибо  ему.  Оформили  быстро,  в  течение  года.  На 
моем жизненном пути мне очень мало попадалось профессиональных 
невропатологов.  А  про  психологов  тогда  вообще  никто  ничего  не 
слышал.
После окончания 9-го класса очень хотела уйти из школы. Желание 
учиться  мне там отбили быстро, в среднем звене с подачи одного из 
учителей началась травля, вплоть до того, что с лестницы спускали. А 
до пятого класса я была ударницей.
Выбор учебных заведений для девочек в Темиртау невелик. Я не 
могла поступить ни в медицинское, ни в музыкальное училища из-за 
тремора, пойти в торгово-кулинарное не позволяла астма. Оставалось 
педучилище, дошкольное отделение.  Тут возможности и желания со-
впали. Профессию я выбирала сама, с детства любила учить, мне ча-
сто поручали делать домашние задания с малышами.  Родители меня 
поддержали. 
Когда перед поступлением в училище я пришла на медкомиссию, 
диагноза  ДЦП  у  меня  еще  не  было.  Стандартное  требование 
невропатолога «вытяните вперед руки» я выполнила спокойно. И тут 
врач на меня начала орать: «Ты на себя посмотри! Ты как собираешься 
работать с детьми? Тебе нужно сидеть тихо в уголке, а не лезть на 
люди…». Она меня не пропустила и сказала: «У тебя не будет такой 
жизни, как у всех».
После  этого  я  на  полном  серьезе  стала  думать  о  самоубийстве. 
Своих друзей у меня почти не было, но я крутилась в компании брата, 
его друзья меня опекали, любили. Одна девушка заметила, что со мной 
что-то не так, «разговорила», «настучала по мозгам». И предложила: 
«Давай  я  за  тебя  медкомиссию  пройду?»    Я  не  верила,  что  это 
возможно, но у нее получилось, она прошла всех врачей. В училище 
я поступила, хотя потом пришлось, конечно,  «расшифровываться», 
нужно было освобождение от физкультуры и сельхозработ.
Через  2  года  мне  захотелось  романтики.  Брат  уехал  в  Алматы, 
поступил  в  консерваторию  (сейчас  он  работает  в  симфоническом 
оркестре).    Я  поехала  вслед  за  ним,  но  жили  мы  каждый  своей 
жизнью. Я сама снимала квартиру, подрабатывала в школе техничкой 
и  училась.  Виделись  мы  с  ним  периодически,  когда  друг  к  другу 
в  гости  ходили.  Для  меня  тогда  было  важно,  что  жить  я  должна 

«Как много могут родители...»
212
научиться  именно  сама  и  самостоятельно  решать  свои  проблемы. 
Поэтому к брату за помощью не обращалась принципиально.  Чтобы 
продолжить учебу в Алматы, мне нужна была справка из Темиртау 
о том, что меня возьмут на работу. Справку дали, но предупредили, 
чтобы  на  работу  не  рассчитывала.  Тогда  у  меня  появилась  мысль 
оформить инвалидность.
После  окончания  педучилища  я  осталась  в  Алматы.  Ни  один 
государственный  вуз  меня  не  взял,  поступила  в  частный  –  филиал 
Московского  славянского  университета  на  факультет  психологии. 
Учили там хорошо, уровень был  высоким. Наш преподаватель Марина 
Олеговна Рязанцева сейчас  работает в Москве. На 3-м или 4-м курсе 
с астмой попала в больницу. Мне сделали укол, на следующий день 
выкрутило ноги так, что ходить не могла. Когда меня выписали, я сама 
себя стала вытаскивать – делала массаж, придумывала упражнения. 
Пришла  в  центр  «Кенес»  волонтером    и  поняла,  что  мне  нравится 
работа с людьми, нуждающимися в помощи, и у меня это получается. 
Я глубоко вникла в проблемы ДЦП, изучила различные методики. 
Диплом писала по работе с людьми с ДЦП. Полученная информация 
была  полезна  мне  самой.  Маму  и  меня  предупреждали,  что  со 
временем  интеллект  у  меня  начнет  снижаться.  Я  в  это  поверила, 
когда мне что-то было не понятно, я думала, что вот оно – началось. 
Но работая над дипломной, я нашла противоположную информацию: 
уровень интеллекта не падает, а, наоборот, может повышаться. Я это 
предложение перечитала раз десять. У меня поднялась самооценка, 
улучшилась успеваемость.
Специализации  по  ДЦП  в  вузе  не  было,  на  защиту  пригласили 
профессора из АГУ. Она чуть не зарубила мою работу, потому что, по 
ее  мнению,  это  никому  не  нужно.  Однако  дипломную  я  защитила. 
После  окончания  вуза  вернулась  в  Темиртау,  устроилась  временно 
(на место ушедшего в декрет специалиста) в психоневрологический 
диспансер.  Проработала  три  года.  Это  была  очень  хорошая  школа,  
этому  (как  и  работе  с  ДЦП)  в  вузе  особо  не  учили,  приходилось 
«въезжать»  самостоятельно.  Работала  и  с  детьми,  и  со  взрослыми, 
направленными  к  нам  ВТЭК,  военкоматом.  Но  когда  психолог 
вернулась из декрета, осталась без работы.
Далеко не все психологи поддерживали мое решение примкнуть 
к их профессиональной семье. Были и те, кто отговаривал, советовал 
поменять  профессию.  Дескать,  заболевание  может  стать  серьезной 
помехой  как  для  работы,  так  и  для  профессионального  роста.  Для 

Книга «историй успеха»
213
себя  решила:  раз  я  не  могу  быть  практиком,  стану  теоретиком, 
поступлю в аспирантуру. Послала запрос в Санкт-Петербург, получила 
приглашение. Но только в Питере выяснилось, что документы нашего 
вуза в России не нострифицированы, по этой причине в аспирантуру 
меня взять не могли. Предложили переучиться в другом частном вузе 
на специального психолога. Специальная психология  изучает пробле-
мы  развития  людей  с  физическими  и  психическими  недостатками, 
рассматривает  вопросы  создания  оптимальных  условий  для  разви-
тия  и  психолого-педагогического  сопровождения  людей  с  наруше-
ниями в развитии и особенностями психо-физического потенциала. 
Такой  специализации  в  Казахстане  нет,  училась  (заочно)  в  Питере, 
подрабатывала тем, что писала курсовики, дипломные, рефераты. 
Потом увидела статью в местной газете о детях-инвалидах, через 
газету  познакомилась с Ириной Ивановной Тишкиной, руководителем 
общественной фонда «Дари добро». Мы стали с ней работать вместе. 
В этом году поступила в Институт практической психологии «Иматон», 
он  дает  дополнительное  профессиональное  образование.  Изучаю 
арт-терапию, учусь у «первоисточника» – профессора, заведующего 
кафедрой арт-терапии Александра Ивановича Копытина. Вступила в 
Ассоциацию арт-терапевтов РФ. 
Я благодарна своим родителям за то, что не опустили руки. Что 
поддерживали друг друга и все силы направили на то, чтобы дать мне 
полноценное образование. Они тогда ничего не знали. Интернета не 
было, литературы тоже. И чисто интуитивно подбирали то, что может 
пойти на пользу. Они вложили в меня очень много своего времени и 
сил.  А также дали полную свободу для дальнейшего выбора. Во время 
поиска профессии они могли побурчать,  высказать свое несогласие. 
Главным образом, это было от того, что боялись нагрузки, боялись, 
что не выдержу  и сломаюсь. Но при этом они дали право решать все 
самой, и последнее слово было все равно за мной. Они научили меня 
решать проблемы самостоятельно, ставить цели и достигать их, нести 
ответственность за последствия своих действий. 
С  точки  зрения  моего  жизненного  и  профессионального  опыта, 
хочу пожелать родителям детей с ограниченными возможностями, в 
первую очередь, терпения. Работа с такими детьми не дает скорого 
и    эффектного  решения.  Все  идет  медленно  и  постепенно.  И  когда 
опускаются руки, то можно представить чашу, в которой скапливается 
каждая  капля  вашего  усердия.  И  наполняется  чаша  по-разному.  У 
кого-то  быстрее, а у кого-то  медленно. Но, тем не менее, эта  чаша