Microsoft Word История. №3,2010

Абай атындағы ҚазҰПУ-дың ХАБАРШЫСЫ,  «Тарих жəне саяси-əлеуметтік ғылымдар» сериясы, № 3 (26), 2010 ж. 
 
 
89
Коренное изменение отношения к интеллигенции стало возможным после 3 пленума ЦК КПК 11 
созыва в декабре 1978 г. Первые 17 лет существования «культурная революция» была охарактеризована 
как  период  диктатуры  «черной  линии»,  господства  «ревизионизма»,  буржуазной  идеологии  в 
просвещении,  науке  и  культуре.  Карательные  действия  против  интеллигенции  оправдывались  и 
объяснялись тем, что она реакционная и выступает против социализма. Теперь такие оценки объявляются 
ошибочными и вредными, «большая часть интеллигенции поддерживает социалистический строй». 
В XI съезда  КПК  «банда  четырех»  всячески  осуждалась  от  неправильности  в  поведений  до 
деспотизм в отношении деятелей науки, культуры и искусства. В них указывалось, что «банда четырех» 
серьезно  «подрывала  дело»,  социалистического  образования  и  т.д.  На  этом  же    съезде  были  обсуждены 
вопросы,  касающиеся  вопросов  науки  и  культуры.  Выступавшие  рассказывали  о  преступлениях  «банды 
четырех» в системе народного образования Китая,  что привело к срыву подготовки специалистов в вузах, 
парализована  деятельность  писателей,  художников,  композиторов,  свергнута  научно-исследовательская 
работа и т.д.  
 Важной  чертой  окончания  «великой  пролетарской  культурной  революции»  было  сокращение 
времени,  отводимого  ранее  на  политграмоту,  отказ  от  внедрения  «идей»  Мао  Цзэдуна  во  все  учебные 
предметы — от арифметики до объявленного Мао Цзэдуном теории «всеобщего закона». Учителей стали 
убеждать, что они могут не бояться преследований за постановку на первое место знаний, а не «классовой 
борьбы».  Новое  руководство  КНР  предприняло  значительные  усилия  для  восстановления  нормальной 
учебы в высшей школе.  
На XI съезде КПК (август 1977 г.) выдвинута задача использовать знания и опыт интеллигенции в 
строительстве  социализма,  обеспечить  условия  для  ее  плодотворной  работы.  Китайские  партийцы 
выдвинули тезис: «Воспитание и перевоспитание имеют своим исходным пунктом бережное отношение к 
интеллигенции  и  направлены  на  еще  лучшее  выявление  ее  активности.  Отдавая  должное  роли 
интеллигенции — именно  в  этом  и  заключается  акцентируемый  момент  правильной  политики  в 
отношении интеллигенции, разработанной для нашей партии председателем Мао Цзэдуном» [16].  
В 1977—1979гг.  Китай  взял  курс  на  развитие  высшей  школы  прежнего  образца.  Были 
восстановлены  нормальные  работа  в  институтах  и  университетах;  преподаватели  в  них  вновь  начинают 
играть  ту  же  роль,  что  и  до  «великой  пролетарской  культурной  революции».  Вопрос  об  уровне 
преподавания  вызывал  определенное  беспокойство  нового  руководства  страны,  которые  подчеркивали, 
что научные исследования в вузах будут всяческий поощряться; отвлечение студентов и преподавателей 
на работы, не имеющие отношения к науке идет вразрез с требованиями модернизации, поэтому оно будет 
пресекаться. 
Высшая  школа  нуждалась  и  в  учебниках,  и  в  научном  оборудовании,  а  также  в  пересмотре  их 
учебных программ, были и другие трудности. Проводились совещания по вопросам организации развития 
научных исследований, собеседований с учеными, публикации в прессе о важности и значении науки — 
все  эти  и  им  подобные  шаги  направлены  на  активизацию  творчества  ученых.  Новое  руководство  КНР 
второго поколения стремились успокоить ученых, убедить их в том, что с прошлым покончено, вина за 
эти преступления лежит на «банде четырех». Профессора, научные работники в Китае стали героями ХХ 
века.  
Не  только  ученые  умы  переживали  радостные  дни  после  десятилетнего  мрака.  С  надеждой  на 
лучшее  стали  жить  писатели  и  художники,  композиторы  и  артисты.  Большинство  из  них  «великая 
пролетарская  культурная  революция»  загнала  в  подполье,  лишила  возможности  заниматься  творческим 
трудом.  Не  все  из  них  дожили  до  светлых  дней.  Одни  погибли  в  красногвардейских  лагерях,  другие 
покончили  жизнь  самоубийством,  не  выдержав  унизительных  гонений  и  пыток.  Уцелевшие  проклинали 
злополучную  «банды  четырех»  и  славили  Мао  Цзэдуна,  хотя  в  душе  они  понимали,  что  именно  ему 
обязаны  своими  страданиями  и  мучениями.  До 2000 г.  страх  у  части  китайцев  еще  полностью  не  исчез 
окончательно, он заставляет многих работников культуры действовать и говорить с оглядкой, произносить 
нужные  слова,  делать  лояльные  заявления  в  духе  официальной  пропаганды.  К  этому  у  китайских 
интеллигентов  приучил  опыт  прошлых  лет.  И  все  же  они  сознают,  что  после  смерти  китайского 
революционного  лидера  Мао  и  ареста  его  сподвижников — «группы  четырех» — в  судьбах 
интеллигенции  КНР  наступил  перелом.  Китайская  интеллигенция  положительно  оценивало  перелом,  но 
среди приверженцев китайских революционеров, партийных руководителей, глубоко и прочно усвоивших 
установки  Мао  Цзэдуна,  такое  развитие  событий  оценивается  как  «сдача  пролетарских  позиций», 

ВЕСТНИК  КазНПУ им.Абая, серия «Исторические и социально-политические науки», № 3 (26), 2010 г. 
 
 
90
«отступление назад», «отход от идей Мао Цзэдуна». 
Официальная  реабилитация  интеллигенции,  объявление  ее  «составной  частью  рабочего  класса» 
одобрялось  не  всеми.  Среди  партийных  руководителей  характеристика  интеллигенции  как  лучшей, 
ценной  части  рабочего  класса  воспринимались  как  умаление  роли  последнего,  как  неправомерное 
возвышение интеллигенции над рабочими. В ряде мест страны, несмотря на призывы сверху, сохранялись 
враждебное  отношения  к  работникам  умственного  труда,  им  не  давали  возможности  трудиться  по 
специальности, не доверяли самостоятельной работы. 
Руководители  отказывались  выполнять  указания  ЦК  КПК,  связанные  с  новым  курсом  в 
отношении  интеллигенции,  продолжали  с  критических  позиций  оценивать  ее  роль  и  не  соглашались 
признать  ее  «частью  рабочего  класса» (в  соответствии  с  нынешними  установками  ЦК  КПК).  Для  них 
интеллигенты — это или, попутчики, или сила, чуждая рабочему классу.  
Деятели от политики особо не интересовались, как на практике ведет себя тот или иной ученый и 
специалист,  их  по-прежнему  занимал  вопрос  о  его  социально  классовом  происхождении,  на  оснований 
чего они и выносили свое суждение о его политическом лице с вытекающими отсюда последствиями. По 
убеждению этих деятелей, на интеллигенцию полагаться нельзя и доверяться ей опасно. Они саботируют 
призывы о широком привлечении специалистов к работе, о создании условий для развития их творческой 
активности.  Просьбы  ученых  об  обеспечении  их  научной  литературой,  материалами,  о  сокращении 
ненужной общественной работы, отрывающей их от научной деятельности. 
О  вреде,  чинимых  над  учеными  говорилось  на  различных  совещаниях,  созванных 
Государственным комитетом по делам науки и Академией наук КНР. Участники совещания жаловались 
на  отрицательное  отношение  к  интеллигенции,  требовали  покончить  с  ошибочной  оценкой  ее  роли.  На 
совещаниях  подчеркивали,  что  интеллигенция  только  тогда  сможет  внести  свой  вклад  в  дело 
осуществления  «четырех  модернизаций»,  когда  к  ней  будут  относиться  с  уважением,  когда  ее  будут 
поддерживать, обеспечивая условия научной деятельности.  
Китайская  интеллигенция  получала  меньше  жалований,  чем  рабочие  с  таким  же  стажем,  также 
были  лишены  возможности  пользоваться  социальным  страхованием,  не  получали  премий.  Ученые  и 
работали  и  жили  в  плохих  условиях,  на  них  не  распространялись  принцип  распределения  по  труду, 
принцип материального стимулирования. 
Сохранение  и  засилье  левацких  настроений  в  партийно-государственном  аппарате  как  в  центре, 
так  и  на  местах  являются  серьезной  помехой  на  пути  практического  осуществления  нового  курса  по 
отношению  к  интеллигенции.  В  течение  многих  лет  Мао  Цзэдун  и  «теоретики»,  разъяснявшие  его 
взгляды, посеяли в их сознании идеи о реакционности знания, о преимуществах невежества перед умом и 
знаниями, о вреде просвещения. Для многих ганьбу новый подход к интеллигенции равносилен отказу от 
завоеваний  «великой  пролетарской  культурной  революции»,  которая  выдвинула  их  на  руководящую 
работу. В их головах не укладывался, что политика, которую они с рвением проводили вчера и которую 
считали единственно правильной, революционной, пролетарской, оказывалась ошибочной и вредной.  
В  работе  с  интеллигенцией  было  допущены  ошибки,  нарушены  объективные  законы  развития 
общества.  Они  подчеркивали,  что  пренебрежительное,  подозрительное  отношение  к  знаниям  не 
свойственно рабочему классу, а отражает психологию и узкий кругозор мелких производителей.  
Идеологи  от  марксизма  писали,  что  подавляющее  большинство  китайских  интеллигентов 
«принадлежат  к  рабочему  классу»  и  вместе  с  ним  являются  могильщиками  буржуазного  строя.  К  ним 
автор относит четыре  основные группы:  
 
1.  Интеллигенты,  которые  участвовали  в  различных  революционных  бунтах  и  выступлениях,  а 
также  в  народно-освободительной  борьбе,  против  японской  захватчиков,  350 летнего  рабства 
маньчжурских захватчиков. В ходе участия в боях и сопротивлениях они сумели получить образование, 
писать и читать, а после образования КНР работали в различных должностях в органах государственной 
власти и управления.  
2.  Специалисты,  которые  работали  на  службе  у  буржуазии,  но  после  образования  КНР  были 
приглашены на работу в государственных аппаратах,  
3.  Свободные  профессий,  которые  после  народно-освободительной  борьбы  «влились  в  ряды 
рабочего  класса».  К  этому  числу  примкнули  и  те,  которые  жили  относительно  богато,  но  не  являлись 
капиталистами.