I
Прошло с неделю после свидания двух лиц нашего рассказа на зеленой
скамейке. В одно светлое утро, около половины одиннадцатого, Варвара
Ардалионовна Птицына, вышедшая посетить кой-кого из своих знакомых,
возвратилась домой в большой и прискорбной задумчивости.
Есть люди, о которых трудно сказать что-нибудь такое, что
представило бы их разом и целиком, в их самом типическом и характерном
виде;
это
те
люди,
которых
обыкновенно
называют
людьми
«обыкновенными», «большинством», и которые действительно составляют
огромное большинство всякого общества. Писатели в своих романах и
повестях большею частию стараются брать типы общества и представлять
их образно и художественно, – типы, чрезвычайно редко встречающиеся в
действительности целиком и которые тем не менее почти действительнее
самой действительности. Подколесин в своем типическом виде, может
быть, даже и преувеличение, но отнюдь не небывальщина. Какое
множество умных людей, узнав от Гоголя про Подколесина, тотчас же
стали находить, что десятки и сотни их добрых знакомых и друзей ужасно
похожи на Подколесина. Они и до Гоголя знали, что эти друзья их такие,
как Подколесин, но только не знали еще, что они именно так называются. В
действительности женихи ужасно редко прыгают из окошек пред своими
свадьбами, потому что это, не говоря уже о прочем, даже и неудобно; тем
не менее сколько женихов, даже людей достойных и умных, пред венцом
сами себя в глубине совести готовы были признать Подколесиными. Не все
тоже мужья кричат на каждом шагу: «Tu l’as voulu, George Dandin!».
[27]
Но,
боже, сколько миллионов и биллионов раз повторялся мужьями целого
света этот сердечный крик после их медового месяца, и кто знает, может
быть, и на другой же день после свадьбы.
Итак, не вдаваясь в более серьезные объяснения, мы скажем только,
что в действительности типичность лиц как бы разбавляется водой, и все
эти Жорж Дандены и Подколесины существуют действительно, снуют и
бегают пред нами ежедневно, но как бы несколько в разжиженном
состоянии. Оговорившись, наконец, в том, для полноты истины, что и весь
Жорж Данден целиком, как его создал Мольер, тоже может встретиться в
действительности, хотя и редко, мы тем закончим наше рассуждение,
которое начинает становиться похожим на журнальную критику. Тем не
менее все-таки пред нами остается вопрос: что делать романисту с людьми
ординарными, совершенно «обыкновенными», и как выставить их перед
читателем, чтобы сделать их хоть сколько-нибудь интересными?
Совершенно миновать их в рассказе никак нельзя, потому что ординарные
люди поминутно и в большинстве необходимое звено в связи житейских
событий; миновав их, стало быть, нарушим правдоподобие. Наполнять
романы одними типами или даже просто, для интереса, людьми странными
и небывалыми было бы неправдоподобно, да, пожалуй, и неинтересно. По-
нашему, писателю надо стараться отыскивать интересные и поучительные
оттенки даже и между ординарностями. Когда же, например, самая
сущность некоторых ординарных лиц именно заключается в их всегдашней
и неизменной ординарности, или, что еще лучше, когда, несмотря на все
чрезвычайные усилия этих лиц выйти во что бы ни стало из колеи
обыкновенности и рутины, они все-таки кончают тем, что остаются
неизменно и вечно одною только рутиной, тогда такие лица получают даже
некоторую своего рода и типичность, – как ординарность, которая ни за что
не хочет остаться тем, что она есть, и во что бы то ни стало хочет стать
оригинальною и самостоятельною, не имея ни малейших средств к
самостоятельности.
К этому-то разряду «обыкновенных», или «ординарных», людей
принадлежат и некоторые лица нашего рассказа, доселе (сознаюсь в том)
мало разъясненные читателю. Таковы именно Варвара Ардалионовна
Птицына, супруг ее, господин Птицын, Гаврила Ардалионович, ее брат.
В самом деле, нет ничего досаднее, как быть, например, богатым,
порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, не
глупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой
особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи,
быть решительно «как и все». Богатство есть, но не Ротшильдово; фамилия
честная, но ничем никогда себя не ознаменовавшая; наружность
приличная, но очень мало выражающая; образование порядочное, но не
знаешь, на что его употребить; ум есть, но без
Достарыңызбен бөлісу: 
