Книга «историй успеха»
155
с родителями. Характерно, что родители часто отвечали за детей,
решали, что для них лучше, и, как правило, говорили, что «нам ничего
не надо, у нас все хорошо». Так не должно быть. Если родители
принимают решение, они должны советоваться с ребенком. У нас
в семье принято, принимая решение, выслушивать всех. Часто
родители даже не знают, что в ряде случаев у детей с ОВР есть
возможность выбора между специальной и инклюзивной школой,
окончив которую, ребенок сдаст ЕНТ, сможет получить высшее
образование.
От родителей в жизни любого человека зависит очень много. А
в жизни больного ребенка – особенно. Если родители будут ставить
ограничения для своих детей, то их возможности на самом деле
будут ограниченными. Я считаю, что нужны курсы для молодых мам,
чтобы они были готовы ко всему. Родителям нельзя отказываться от
больных детей. Любого ребенка надо любить. Некоторые родители
стесняются своих особых детей, но только не мои. Кстати, мы
выпустили брошюру о том, как общаться с такими ребятами.
Я не считаю себя инвалидом, не сажусь в инвалидное кресло.
И мой диагноз – не наказание, а испытание. Бог дает испытание и
силы, а ты сам решаешь, как ими воспользоваться. Главная трудность
– физические барьеры. Психологических барьеров, благодаря роди-
телям, у меня нет и никогда не было.
Я уверен в своих родных и друзьях. И не могу их подвести. Нашей
организации всего год, у нас еще очень много трудностей, но я счи-
таю, что дело нужно доводить до конца, если ты не выиграл грант,
это не повод опускать руки. Мы хотим создать Центр адаптации и
ребилитации, где комплекс услуг для инвалидов оказывали бы сами
инвалиды, имеющие профессии юриста, психолога, логопеда, пре-
подавателя информатики, иностранных языков, казахского языка,
сурдопереводчика, массажиста и другие. В центре будет работать
детская комната, чтобы родители имели возможность работать, дис-
куссионный клуб.
Инвалиды могут стать полноценными членами общества, могут
сами рещать свои проблемы, нужно только их в этом поддержать.
Мы не просители, не бедные родственники, а равноправные партне-
ры.
«Как много могут родители...»
156
Я хОчУ, чТОБЫ У МОих ДеТей БЫЛО
ОБЫчНОе ДеТСТвО
Фото Александра Пархоменко
Евгения Валерьевна Краснощёкова живет в Павлодаре. У нее
двое детей: Насте – 17 лет, а Данилу – 11. У обоих диагноз –
нейросенсорная тугоухость 4-й степени. Чтобы помочь своим
детям, Евгения Валерьевна окончила вуз и стала дефектологом.
В 2013 году они заняли 1 место в республиканском конкурсе
«Разные - равные» в номинации «Самая дружная семья».
Когда родилась Настя, моя мама (ее профессия – детская
медсестра) первой забила тревогу. Она заметила, что дочка не всегда
реагирует на звук. А я – неопытная мамаша – сердилась на нее,
считала ее опасения надуманными.
В соседнем подъезде у нас жила сурдопедагог Ольга
Владимировна Ознобихина. Она работала в специализированной
группе для слабослышаших детей обычного детского сада. Невольно
наблюдая, как я с дочкой ношусь, она как-то встретила меня во дворе
и сказала: «Жень, ну приведи ее к нам в детский сад». В тот момент
ничего, кроме обиды, ее слова у меня не вызвали.
Книга «историй успеха»
157
В 1,5 года я сдалась и повела дочку к ЛОРу. Врач сказал: «Что ты
придумываешь, ребенок еще мал, приведи в 2 года». А когда пришли
через полгода, сказал: «Я ставлю ориентировочно тугоухость, будем
наблюдать». Знакомые посоветовали обратиться за консультацией к
логопеду. Логопед направила в обычный детский сад, посчитала, что
специализированный нам ни к чему. Год мы проходили в обычный са-
дик, а потом мне директор детского сада сказала: «Вы можете в наш
сад еще хоть 10 лет ходить. Но девочка не слышит. Ей нужна специа-
лизированная группа».
Мы оформили инвалидность и в городской ПМПК получили
направление в группу для детей с нарушением слуха 51-го детского
сада. В ней работали воспитатели от Бога – Кучук Вера Николаевна,
Прокопьева Наталья Ивановна и, конечно же, Ознобихина Ольга
Владимировна. С первого дня Настя там себя почувствовала как рыба
в воде, дочке там было интересно, её понимали воспитатели и дети,
и она понимала всех, и только когда детей разбирали родители, и ей
не с кем было играть, она шла домой.
Потом детский сад объединили с интернатом для
слабослышащих детей (его официальное название – специальная
общеобразовательная школа-интернат №1 для детей с нарушением
слуха), и Настя пошла в нулевой класс.
Опыт, пережитый с Настей, помог раньше увидеть, что
у Данилки тоже проблемы со слухом. У обоих диагноз –
нейросенсорная тугоухость 4-й степени с рождения (не отягощённая
наследственностью и не подлежащая протезированию). Но мне, как
и любой маме, хотелось верить в лучшее. Я повторила ту же ошибку
– отдала сына в обычный детский сад, но через месяц перевела в
интернат, где была дочка. Я и сама пыталась устроиться в интернат
на любую работу – хоть кем, лишь бы быть поближе к детям, но
меня не взяли, не было вакансий.
От одной мысли, что я не смогу общаться со своими детьми, мне
становилось плохо. Мы с мамой – подруги, я привыкла, что все ей
могу рассказать, она выслушает, поймет, подскажет. А у моих детей
свой мир, который мне не доступен. Я взяла себя в руки и задалась
целью сделать всё, что в моих силах, чтобы дети себя чувствовали та-
кими же, как все, и даже лучше, чтобы они были СЧАСТЛИВЫМИ.
Важным моментом в моей жизни стало знакомство с глухими
женщинами Еленой и Гульбаршин. Произошло это так. Когда моя На-
стя гуляла во дворе, я приглядывала за ней в окно, Данечка был ещё
Достарыңызбен бөлісу: |
