Книга «историй успеха»
211
Официальный диагноз мне поставили в 15 лет, но про то, что
положена инвалидность, нам никто ничего не сказал. Я ее оформила
после 20 лет, когда училась в Алматы, там мне об этом сказал
невропатолог. Спасибо ему. Оформили быстро, в течение года. На
моем жизненном пути мне очень мало попадалось профессиональных
невропатологов. А про психологов тогда вообще никто ничего не
слышал.
После окончания 9-го класса очень хотела уйти из школы. Желание
учиться мне там отбили быстро, в среднем звене с подачи одного из
учителей началась травля, вплоть до того, что с лестницы спускали. А
до пятого класса я была ударницей.
Выбор учебных заведений для девочек в Темиртау невелик. Я не
могла поступить ни в медицинское, ни в музыкальное училища из-за
тремора, пойти в торгово-кулинарное не позволяла астма. Оставалось
педучилище, дошкольное отделение. Тут возможности и желания со-
впали. Профессию я выбирала сама, с детства любила учить, мне ча-
сто поручали делать домашние задания с малышами. Родители меня
поддержали.
Когда перед поступлением в училище я пришла на медкомиссию,
диагноза ДЦП у меня еще не было. Стандартное требование
невропатолога «вытяните вперед руки» я выполнила спокойно. И тут
врач на меня начала орать: «Ты на себя посмотри! Ты как собираешься
работать с детьми? Тебе нужно сидеть тихо в уголке, а не лезть на
люди…». Она меня не пропустила и сказала: «У тебя не будет такой
жизни, как у всех».
После этого я на полном серьезе стала думать о самоубийстве.
Своих друзей у меня почти не было, но я крутилась в компании брата,
его друзья меня опекали, любили. Одна девушка заметила, что со мной
что-то не так, «разговорила», «настучала по мозгам». И предложила:
«Давай я за тебя медкомиссию пройду?» Я не верила, что это
возможно, но у нее получилось, она прошла всех врачей. В училище
я поступила, хотя потом пришлось, конечно, «расшифровываться»,
нужно было освобождение от физкультуры и сельхозработ.
Через 2 года мне захотелось романтики. Брат уехал в Алматы,
поступил в консерваторию (сейчас он работает в симфоническом
оркестре). Я поехала вслед за ним, но жили мы каждый своей
жизнью. Я сама снимала квартиру, подрабатывала в школе техничкой
и училась. Виделись мы с ним периодически, когда друг к другу
в гости ходили. Для меня тогда было важно, что жить я должна
«Как много могут родители...»
212
научиться именно сама и самостоятельно решать свои проблемы.
Поэтому к брату за помощью не обращалась принципиально. Чтобы
продолжить учебу в Алматы, мне нужна была справка из Темиртау
о том, что меня возьмут на работу. Справку дали, но предупредили,
чтобы на работу не рассчитывала. Тогда у меня появилась мысль
оформить инвалидность.
После окончания педучилища я осталась в Алматы. Ни один
государственный вуз меня не взял, поступила в частный – филиал
Московского славянского университета на факультет психологии.
Учили там хорошо, уровень был высоким. Наш преподаватель Марина
Олеговна Рязанцева сейчас работает в Москве. На 3-м или 4-м курсе
с астмой попала в больницу. Мне сделали укол, на следующий день
выкрутило ноги так, что ходить не могла. Когда меня выписали, я сама
себя стала вытаскивать – делала массаж, придумывала упражнения.
Пришла в центр «Кенес» волонтером и поняла, что мне нравится
работа с людьми, нуждающимися в помощи, и у меня это получается.
Я глубоко вникла в проблемы ДЦП, изучила различные методики.
Диплом писала по работе с людьми с ДЦП. Полученная информация
была полезна мне самой. Маму и меня предупреждали, что со
временем интеллект у меня начнет снижаться. Я в это поверила,
когда мне что-то было не понятно, я думала, что вот оно – началось.
Но работая над дипломной, я нашла противоположную информацию:
уровень интеллекта не падает, а, наоборот, может повышаться. Я это
предложение перечитала раз десять. У меня поднялась самооценка,
улучшилась успеваемость.
Специализации по ДЦП в вузе не было, на защиту пригласили
профессора из АГУ. Она чуть не зарубила мою работу, потому что, по
ее мнению, это никому не нужно. Однако дипломную я защитила.
После окончания вуза вернулась в Темиртау, устроилась временно
(на место ушедшего в декрет специалиста) в психоневрологический
диспансер. Проработала три года. Это была очень хорошая школа,
этому (как и работе с ДЦП) в вузе особо не учили, приходилось
«въезжать» самостоятельно. Работала и с детьми, и со взрослыми,
направленными к нам ВТЭК, военкоматом. Но когда психолог
вернулась из декрета, осталась без работы.
Далеко не все психологи поддерживали мое решение примкнуть
к их профессиональной семье. Были и те, кто отговаривал, советовал
поменять профессию. Дескать, заболевание может стать серьезной
помехой как для работы, так и для профессионального роста. Для
Книга «историй успеха»
213
себя решила: раз я не могу быть практиком, стану теоретиком,
поступлю в аспирантуру. Послала запрос в Санкт-Петербург, получила
приглашение. Но только в Питере выяснилось, что документы нашего
вуза в России не нострифицированы, по этой причине в аспирантуру
меня взять не могли. Предложили переучиться в другом частном вузе
на специального психолога. Специальная психология изучает пробле-
мы развития людей с физическими и психическими недостатками,
рассматривает вопросы создания оптимальных условий для разви-
тия и психолого-педагогического сопровождения людей с наруше-
ниями в развитии и особенностями психо-физического потенциала.
Такой специализации в Казахстане нет, училась (заочно) в Питере,
подрабатывала тем, что писала курсовики, дипломные, рефераты.
Потом увидела статью в местной газете о детях-инвалидах, через
газету познакомилась с Ириной Ивановной Тишкиной, руководителем
общественной фонда «Дари добро». Мы стали с ней работать вместе.
В этом году поступила в Институт практической психологии «Иматон»,
он дает дополнительное профессиональное образование. Изучаю
арт-терапию, учусь у «первоисточника» – профессора, заведующего
кафедрой арт-терапии Александра Ивановича Копытина. Вступила в
Ассоциацию арт-терапевтов РФ.
Я благодарна своим родителям за то, что не опустили руки. Что
поддерживали друг друга и все силы направили на то, чтобы дать мне
полноценное образование. Они тогда ничего не знали. Интернета не
было, литературы тоже. И чисто интуитивно подбирали то, что может
пойти на пользу. Они вложили в меня очень много своего времени и
сил. А также дали полную свободу для дальнейшего выбора. Во время
поиска профессии они могли побурчать, высказать свое несогласие.
Главным образом, это было от того, что боялись нагрузки, боялись,
что не выдержу и сломаюсь. Но при этом они дали право решать все
самой, и последнее слово было все равно за мной. Они научили меня
решать проблемы самостоятельно, ставить цели и достигать их, нести
ответственность за последствия своих действий.
С точки зрения моего жизненного и профессионального опыта,
хочу пожелать родителям детей с ограниченными возможностями, в
первую очередь, терпения. Работа с такими детьми не дает скорого
и эффектного решения. Все идет медленно и постепенно. И когда
опускаются руки, то можно представить чашу, в которой скапливается
каждая капля вашего усердия. И наполняется чаша по-разному. У
кого-то быстрее, а у кого-то медленно. Но, тем не менее, эта чаша
Достарыңызбен бөлісу: |