Робин Хобб Королевский убийца

Принц Регал был единственным оставшимся в живых ребенком короля Шрюда и королевы Дизайер. Некоторые говорили, что повивальные бабки никогда не любили королеву и не слишком старались, чтобы ее младенцы выжили. Другие утверждали, что, стараясь облегчить королеве роды, они давали ей слишком много дурманящих трав. Но большинство сходилось на том, королева слишком увлекалась наркотиками и имела безумную привычку носить у пояса нож лезвием к животу — как всем известно, это дурная примета.

Я не спал. Стоило мне отогнать беспокойство о короле Шрюде, как тут же в моем сознании возникал образ Молли рядом с кем-то другим. Мои мысли метались между ними, свивая гобелен скорби и горести. Я обещал себе, что, как только король Шрюд и Кетриккен окажутся в безопасности, я найду способ отвоевать Молли у того, кто украл ее у меня. Я перевернулся на другой бок и снова уставился в темноту.

Царство ночи все еще было полным, когда я скатился со своей кровати. Я прокрался мимо пустых стойл и спящих животных и бесшумно поднялся по лестнице к Барричу. Он услышал меня и тихо спросил:

— Ты уверен, что тебе не приснился плохой сон?

— Если и приснился, то он продолжался большую часть моей жизни, — заметил я.

— Я тоже начинаю чувствовать себя именно так, — согласился он. Мы разговаривали в темноте. Он все еще лежал в постели, а я сидел на полу рядом с ним и говорил тихим шепотом. Я не хотел, чтобы Баррич разводил огонь или зажигал свечи, потому что боялся, что кто-нибудь обратит внимание на такое нарушение его обычного распорядка.

— Чтобы сделать то, о чем просит Чейд, за два дня, нам нужно будет выполнять всю работу безупречно и с первого раза. Я начал с тебя. Ты можешь сделать это?

Он молчал, и я не мог разглядеть его лица.

— Три крепкие лошади, мул и запасы провизии на троих. И чтобы никто ничего не заметил, — он снова замолчал. — Кроме того, я не могу просто погрузить на лошадей короля и королеву и проехать через ворота Баккипа.

— Ты знаешь эту ольховую рощу, где устраивал логово большой лис? Пусть лошади ждут там. Король и Кетриккен придут туда, — сказал я неохотно и добавил: — Волк отведет их к тебе.

— Неужели они, как и я, должны знать о том, что ты делаешь? — он был в ужасе от этой мысли.

— Я использую все оружие, которое у меня есть. И я не отношусь к этому так, как ты.

— Сколько времени ты сможешь делить сознание с тем, кто чешется, облизывается, кто сходит с ума, когда у самок течка, кто не думает ни о чем, кроме следующей трапезы? А сам не начнешь поступать точно так же? Кем ты будешь тогда?

— Стражником? — предположил я. Баррич невольно фыркнул.

— Я серьезно, — сказал он через мгновение.

— Я тоже, насчет короля и королевы. Мы должны обдумать, как нам это сделать. Мне уже все равно, чем придется пожертвовать ради них.

— Итак, каким-то образом я должен вывести из Баккипа четырех животных и протащить носилки, не привлекая ничьего внимания?

Я кивнул в темноте:

— Можешь ты сделать это?

Он неохотно сказал:

— В конюшне остались один или два подручных, которым я доверяю. Это не та услуга, о которой я хотел бы просить кого-нибудь. Я не хочу, чтобы кто-то из-за меня болтался на виселице. Думаю, лучше обставить дело так, что лошадей якобы отправляют вверх по реке. Но мои парни не глупы; я бы не потерпел в конюшнях дураков. Как только король исчезнет, они быстро смекнут что к чему.

— Выбери такого, который любит короля.

Баррич вздохнул.

— Запасы еды. Ничего роскошного я не найду. Скорее это будет походная пища. Зимнюю одежду я тоже должен достать?

— Нет. Только для себя. Кетриккен может сама взять то, что ей необходимо. А Чейд позаботится о короле.

— Чейд. Имя почти знакомое, как будто я его слышал когда-то раньше.

— Считается, что он умер давным-давно. До того его видели в замке.

— И все эти годы он жил как тень? — удивился Баррич.

— Он собирается и дальше жить как тень.

— Ты не должен бояться, что я выдам его, — голос Баррича звучат обиженно.

— Я знаю. Я просто так…

— Я знаю. Ну, тогда валяй. Ты сказал мне достаточно, чтобы я мог сделать свою часть работы. Я буду там с лошадьми и запасами. Когда?

— Ночью, когда праздник будет в самом разгаре. Не знаю точно. Как-нибудь я дам тебе знать.

Он пожал плечами.

— Как только стемнеет, я пойду в рощу и буду ждать.

— Баррич, спасибо тебе.

— Он мой король. Она моя королева. Я исполняю свой долг, и за это мне не нужна твоя благодарность.

Я оставил Баррича и тихо спустился по лестнице. Я держался в тени и напряг все свои чувства. Старался удостовериться, что за мной никто не следит. Из конюшни я прошмыгнул к складу, от склада к хлеву и крался от тени к тени, пока не добрался до старой хижины. Ночной Волк, высунув язык, вышел мне навстречу.

В чем дело? Почему меня оторвали от моей охоты?

Завтра ночью, когда стемнеет, ты мне понадобишься. Сможешь ли ты быть здесь, в замке, чтобы быстро прийти, если я позову?

Конечно. Но зачем звать меня сюда для этого? Тебе незачем видеть меня, чтобы просить о такой простой услуге.

Я сел на корточки в снегу, и он подошел и положил морду мне на плечо. Я обнял его.

Глупости, сказал он мне грубо. Иди. Я буду здесь, если понадоблюсь.

Мои благодарности.

Брат мой.

Осторожность и желание прибавить шагу боролись во мне, когда я шел к замку и поднимался в свою комнату. Я запер дверь и лег на кровать. Возбуждение билось во мне. У меня не будет настоящего отдыха, пока мы не покончим с этим.

В полдень меня допустили в покои королевы. Я захватил с собой несколько свитков и травы. Кетриккен, утомленная, сидела на диване перед очагом. Я видел, как ей трудно играть одновременно роль овдовевшей женщины и взволнованной будущей матери, и знал, что она пострадала при падении гораздо сильнее, чем говорила. Она выглядела немного лучше, чем вчера, но я разложил перед ней все принесенные травы и многословно начал рассказывать о достоинствах каждой. Некоторые ее леди заскучали и попросили позволения уйти. Маленькая Розмэри давно уже дремала в уголке у камина. Трех леди, которые остались, Кетриккен наконец отослала, попросив принести ей чаю, еще подушек и свиток с травами, который, как она сказала, находится в кабинете Верити. Как только шорох их юбок затих, я быстро заговорил, зная, что у меня мало времени.

— Вы уедете завтра ночью, после церемонии присвоения Регалу титула будущего короля, — сказал я ей. С ее губ готов был сорваться какой-то вопрос, но я продолжал: — Оденьтесь потеплее и возьмите зимние вещи. Не много. Вечером уходите в спальню пораньше, насколько позволят приличия. Объясните это тем, что церемония и ваше горе утомили вас. Отошлите служанок, скажите, что вам нужно поспать, и просите не беспокоить вас, пока вы их не позовете. Заприте дверь. Времени мало. Подготовьтесь к отъезду и ждите в вашей комнате. За вами придут. Доверяйте Рябому Человеку. Король едет с вами. Доверьтесь мне, — сказал я ей в отчаянии, когда мы услышали шаги возвращающихся дам. — Все остальное будет устроено. Доверьтесь мне.

«Доверьтесь». Я не верил, что хоть что-то из этого получится. Даффодил вернулась с подушками. А вскоре после этого принесли чай. Мы дружелюбно болтали, а одна из младших дам Кетриккен даже флиртовала со мной. Королева попросила оставить ей свитки о травах, потому что спина у нее все еще болит. Она решила лечь пораньше сегодня вечером и надеется, что чтение позволит ей скоротать время до сна. Я вежливо попрощался и сбежал.

Чейд сказал, что справится с шутом. Мне оставалось только устроить каким-то образом, чтобы король остался один после церемонии. Чейд просил всего о нескольких минутах. Я подумал, не придется ли мне отдать за них жизнь, и отбросил эту мысль. Всего несколько минут. Две сломанных двери будут помехой или подспорьем. Я не знал точно, чем именно. Я обдумал все очевидные возможности. Я могу притвориться пьяным и спровоцировать стражников на драку. Если у меня не будет топора, им потребуется совсем немного времени, чтобы разделаться со мной. Я никогда не был силен в простом кулачном бою. Нет. Я хотел остаться дееспособным. Я обдумывал и отвергал один план за другим. Слишком многое я не мог контролировать. Сколько там окажется стражей, будут ли они знакомы мне, будет ли там Волзед, удастся ли отвлечь Регала болтовней?

Во время моего предыдущего визита в покои Кетриккен я заметил наскоро сделанные занавески, прибитые к разбитым дверным рамам покоев короля. Большая часть — обломков была унесена, но куски дубовой двери все еще загромождали коридор. Восстановлением двери никто не занимался. Еще одно подтверждение тому, что Регал никогда не собирался возвращаться в Баккип. Мне нужно найти какой-нибудь предлог, чтобы попасть к королю. Внизу в замке было очень оживленно — ждали приезда герцогов Бернса, Риппона и Шокса и их свиты на церемонию назначения Регала будущим королем. Их должны были поместить в гостевые комнаты в другом крыле замка. Интересно, как они прореагируют на внезапное исчезновение короля и королевы? Будет ли это рассматриваться как измена, или Регал найдет какой-нибудь способ скрыть это от них? Что будет значить для него такое начало царствования? Я перестал прикидывать и сомневаться: это не поможет мне сделать так, чтобы король остался один в своей комнате.

Я вышел из своей комнаты и стал прогуливаться по Баккипу. Кругом царил кавардак. Аристократы всех рангов прибывали на церемонию, и толпа гостей, их домашних и слуг смешалась с людьми из замка. Ноги понесли меня к кабинету Верити. Дверь была открыта, и я вошел. Очаг был холодным, в комнате резко пахло плесенью и мышами. Я надеялся, что свитки, в которых они гнездятся, можно будет восстановить, но был доволен, что отнес наиболее ценные для Верити пергаменты в комнаты Чейда. Я обходил кабинет, прикасаясь к его вещам. Внезапно я с новой силой ощутил его отсутствие. Его несуетную стойкость, его спокойствие, его силу; он никогда не позволил бы довести страну до развала. Я сел в кресло у его рабочего стола. Он был весь в кляксах и чернильных каракулях. Два плохо обрезанных пера отложены в сторону вместе с облысевшей кистью. На столе стояло несколько маленьких горшочков с краской, теперь потрескавшейся и высохшей. Запах краски напоминал мне о Верити, так же как запах кожи и масла для сбруи всегда напоминали о Барриче. Я наклонился над столом и положил голову на руки.

— Верити, вы нужны нам сейчас.

Я не могу прийти.

Я вскочил на ноги, споткнулся о кресло и упал на ковер. В неистовстве я поднялся, и с еще большим неистовством уцепился за этот контакт.

Верити!

Я слышу тебя. В чем дело, мальчик? После некоторой паузы он спросил: Ты дотянулся до меня по собственной воле, да? Хорошо сделано!

Вы необходимы нам немедленно!

Почему?

Сир, вернитесь домой! Вы могли бы привести все в порядок! Регал не должен становиться будущим королем! Он не должен грабить Баккип и увозить короля!

Я не могу. Успокойся. Обдумай все. Я не успею вернуться домой и предотвратить что-либо. И это меня огорчает. Но я уже слишком близко, чтобы отказаться от своей цели. И если я буду отцом, его мысли стали теплыми от этого нового ощущения, цель моя станет еще важнее. Я должен собрать Шесть Герцогств и освободить побережье от морских волков. Это должен унаследовать мой ребенок.

Что мне делать?

То, что вы решили. Мой отец, моя жена и мой ребенок. Это тяжкий груз, который я взвалил на твои плечи. Его голос внезапно зазвучал неуверенно.

Я сделаю, что смогу, сказал я ему, боясь обещать что-нибудь большее.

Я верю в тебя. Он помолчал. Ты это чувствуешь?

Что?

Не думаю, что это возможно.

Гален нашел способ и выучил этому своих последователей. Не связывайся со мной больше.

Я почувствовал что-то похожее на то, как он прервал наш контакт в последний раз, чтобы спасти силу Шрюда, но гораздо грубее. Резкий удар Скилла Верити оттолкнул кого-то от нас. Мне показалось, что я почувствовал усилие, которого ему это стоило. Наша связь оборвалась.

Он исчез так же внезапно, как я нашел его. Я попытался нащупать контакт, но не смог. Сказанное Верити о шпионе, слушавшем нас, потрясло меня. Но триумф пересиливал страх. Я работал Скиллом. За нами шпионили. Я работал Скиллом, один и без чьей-то помощи. Но что они слышали? Я отодвинул кресло от стола и посидел еще немного, раздумывая. Работать Скиллом было легко. Я все еще не знал, как я это сделал, но это было легко. Я чувствовал себя, как ребенок, который сложил головоломку, но не может вспомнить точной последовательности движений. Я немедленно захотел попытаться еще раз, но тут же запретил себе это. У меня были другие неотложные дела, гораздо более важные. Я вскочил и выбежал из кабинета, чуть не споткнувшись о Джастина. Он сидел, вытянув ноги, прислонившись спиной к стене. Казалось, он был пьян. Но я знал, в чем дело. Он был оглушен ударом, который нанес ему Верити. Я моментально взял себя в руки и посмотрел на него. Я знал, что должен убить шпиона. Яд, который я так давно приготовил для Волзеда, все еще лежал в пакетике в моем рукаве. Я мог запихать этот пакетик ему в горло. Но это не был быстродействующий яд. Словно угадав мои мысли, Джастин отполз в сторону, держась за стену.

Еще мгновение я смотрел на него, мучительно стараясь сохранять спокойствие. Я обещал Чейду ничего не предпринимать, не посоветовавшись с ним. Верити не просил меня найти и убить шпиона. У него была такая возможность. Я не мог решать сам. Это был один из самых трудных поступков в моей жизни, но я заставил себя отойти от Джастина. Полдюжины шагов по коридору, и я внезапно услышал, как он выпалил:

— Я знаю, что ты делал.

Я обернулся.

— О чем ты говоришь? — спросил я тихим голосом. Сердце мое колотилось. Я надеялся, что он вынудит меня убить его. Страшно было внезапно понять, как сильно я этого хотел. Он побелел, но не отступил. Он напоминал хвастливого ребенка.

— Ты вообразил, будто ты сам король. Ты смеешься надо мной, издеваешься у меня за спиной! Не думай, что я этого не знаю! — Цепляясь за стену, он поднимался на ноги. — Но ты не такой уж великий. Один раз ты воспользовался Скиллом и возомнил, что уже мастер, но твой Скилл воняет собачьей магией! Не думай, что ты всегда будешь расхаживать, как индюк! С тобой будет покончено! И скоро!

Волк проснулся во мне, взывая к немедленному отмщению. Я сдержался.

— Ты смел шпионить за моим Скиллом с принцем Верити, Джастин? Я не предполагал, что у тебя хватит смелости.

— Ты знаешь, что я делал это, бастард. Я не боюсь тебя, и мне не нужно от тебя прятаться! Я многое смею, бастард. Гораздо больше, чем ты можешь представить.

Его поза показывала, что с каждой секундой он боится меня все меньше.

— Но не в том случае, если я заподозрю предательство и измену. Разве будущий король Верити не был объявлен мертвым, о присягнувший ему член группы Скилла? Тем не менее ты шпионишь за мной, когда я связываюсь с ним Скиллом, и ничему не удивляешься?

Мгновение Джастин стоял, словно пораженный громом. Потом он обрел мужество.

— Говори что хочешь, бастард. Никто тебе не поверит, а мы будем это отрицать.

— Помолчи, наконец! — заявила Сирен. Она шла по коридору, как корабль под поднятыми парусами. Я не отошел в сторону и вынудил ее протискиваться мимо меня. Она схватила Джастина за руку и потащила его за собой.

— Молчание — это только еще одна форма лжи, Сирен. — Она продолжала тащить Джастина и удалялась от меня. — Ты знаешь, что Верити все еще жив! Думаешь, он никогда не вернется? Думаешь, тебе не придется отвечать за ту ложь, в которой вы живете?

Они завернули за угол и ушли. Я проклинал себя за то, что так бесстыдно кричал вслух о вещах, которые следовало скрывать. Но случившееся сделало меня агрессивным. Я покинул кабинет Верити и, крадучись, обошел замок. В кухне царила ужасная кутерьма, и у поварихи не было для меня времени. Она только успела спросить, слышал ли я о том, что перед огнем у главного очага нашли змею. Я сказал, что она, конечно, спряталась от мороза в куче дров и ее принесли вместе с поленьями. Тепло вернуло ее к жизни. Сара покачала головой и заметила, что никогда не слышала ни о чем подобном и что это не к добру. Она снова рассказала мне о Рябом Человеке у колодца, но, по ее версии, он пил из ведра, а вода, бежавшая по его подбородку, была красная, как кровь. Повариха заставила кухонных мальчиков носить на кухню воду только из колодца в прачечной. Она не хочет, чтобы кто-нибудь свалился мертвым прямо на кухне.

На этой веселой ноте я покинул кухню, прихватив несколько пирожных, которые стащил с подноса. Но далеко уйти мне не удалось. Меня остановил юный паж.

— Фитц Чивэл, сын Чивэла? — осторожно обратился он ко мне.

Его высокие скулы говорили о том, что он, вероятно, из Бернса, и, вглядевшись, я увидел вышитый на его заплатанном камзоле желтый цветок, который был знаком этого герцогства. Для мальчика его роста он был чрезвычайно худ. Я важно кивнул.

— Мой господин, герцог Браунди из Бернса, просит, чтобы вы пришли к нему так скоро, как сможете, — он тщательно выговорил эти слова. Я сомневался, что он долго прослужил пажом.

— Я могу сейчас.

— Тогда я провожу вас к нему?

— Я сам найду дорогу. Вот. Мне не следует брать это с собой наверх. — Я вручил ему пирожные, и он с сомнением взял их.

— Мне сохранить это для вас, сир? — спросил он серьезно, и я был поражен тем, как мальчик ценит еду.

— Может быть, ты их съешь, а если они тебе понравятся, сходи на кухню и скажи об этом нашей поварихе Саре.

Какая бы суматоха ни царила на кухне, я знал, что комплимент от тощего мальчика обеспечит ему по меньшей мере миску рагу. Лицо пажа просветлело, и, бросив: «Да, сир», он поспешил прочь. Половина пирожного уже была у него во рту.

Гостевые комнаты находились на противоположной стороне Большого зала, напротив покоев короля. Они считались менее удобными главным образом потому, что выходили окнами на горы, а не на море, поэтому в них было темнее. Но во всех других отношениях они были ничуть не хуже остальных комнат.

Когда я в последний раз заходил в одну из них, она была прилично меблирована. Теперь же бернские гвардейцы впустили меня в гостиную, в которой сиротливо стояли всего три стула и кособокий стол в середине. Вера официально приветствовала меня и пошла к герцогу Браунди, чтобы сообщить ему о моем приходе. Гобелены и занавеси, которые прежде украшали каменные стены и оживляли комнату, исчезли. Она была веселой, как тюремная камера, если не считать освещавшего ее огня в очаге. Я стоял в центре комнаты и ждал герцога Браунди. Он вышел из своей спальни и приветствовал меня. Он предложил мне сесть, и мы перетащили два стула поближе к очагу. На столе следовало бы находиться хлебам и печеньям, там должны были быть чайник, кружки и приготовленные для чая травы и бутылки с вином, как это всегда было принято в Баккипе. Мне сделалось больно оттого, что ничего этого теперь не было. Вера держалась в стороне и наблюдала за нами, как охотящийся ястреб. Я не мог не задуматься, где же Целерити.

Мы с Браунди быстро обменялись любезностями, после чего он ринулся вперед, как ломовая лошадь в сугроб.

— Я понимаю, что король Шрюд болен. Слишком болен, чтобы повидать кого-то из своих герцогов. Регал, разумеется, занят приготовлениями к завтрашней церемонии, — сарказм его был тягучим, как густые сливки. — Поэтому я хотел навестить ее величество королеву Кетриккен, — тяжеловесно заявил он. — Как вы знаете, она была весьма любезна со мной в прошлом. Но у ее дверей мне сказали, что она нездорова и не принимает посетителей. Я слышал, что она ждала ребенка, и теперь из-за своей глупости, которая заставила ее поехать защищать Бейгард, потеряла его. Это так?

Я набрал в грудь воздуха, подбирая надлежащие слова.

— Наш король, как вы и сказали, серьезно болен. Я не думаю, что вы увидите его до церемонии. Наша королева также нездорова, но я уверен, что если бы ей доложили о вашем приходе, вы были бы приняты. Она не потеряла ребенка и ездила в Нитбей по той же причине, по которой одарила вас опалами: королева боялась, что если не предпримет ничего она, этого не сделает и никто другой. Кроме того, ее ребенку ничто не угрожало в Нитбее, она упала с лестницы здесь, в Баккипе. И ребенок не пострадал, хотя наша королева сильно ушиблась.

— Понятно, — он снова сел в свое кресло и на некоторое время задумался.

Молчание затянулось, я ждал. Наконец он наклонился вперед и подал мне знак сделать то же самое. Когда наши головы сблизились, он тихо спросил:

— Фитц Чивэл, вы амбициозный человек?

Этот момент наступил. Король Шрюд предсказывал это много лет назад, а Чейд — сравнительно недавно. Я не ответил, но Браунди продолжал так, словно каждое слово было камнем, который приходилось отесывать, прежде чем вручить мне.

— Наследник трона Видящих еще не родился. Не думаете же вы, что когда Регал объявит себя будущим королем, он будет долго ждать трона? Мы не думаем. Я говорю также от имени герцогов Риппона и Шокса. Король Шрюд болен и стар. Он король только по названию. Мы уже почувствовали, каким королем будет Регал. Что с нами случится, пока ребенок Верити не достигнет зрелого возраста? Впрочем, я не жду, что этот ребенок родится, не говоря уж о том, что он получит трон, — он прочистил горло и прямо посмотрел на меня. Вера стояла у дверей, как будто охраняя нас. Я продолжал молчать. — Вы человек, которого мы знаем, сын человека, которого мы знали. Вы похожи на него, и у вас почти то же имя. У вас столько же прав назвать себя королем, как у многих, кто носил корону.

«Это не искушение, — сказал я себе. — Я просто выслушал его, вот и все. Пока что он не сказал ничего такого, что заставляло бы меня предать своего короля». Он поискал слово, потом поднял голову и встретился со мной глазами.

— Времена трудные.

— Это так, — тихо согласился я.

Он посмотрел на свои руки. Это были рабочие руки, в мелких шрамах и мозолях. Его рубашка была выстирана и починена, но это не была новая одежда, сшитая специально к этому дню. Возможно, времена были трудными в Баккипе, но они были гораздо труднее в Вернее. И тогда он тихо сказал это:

— Если вы считаете для себя возможным противостоять Регалу, объявите себя будущим королем вместо него. Бернс, Риппон и Шоке поддержат вас. Я верю, что королева Кетриккен поддержит вас тоже и что герцогство Бакк последует за ней. — Он снова посмотрел на меня. — Мы много говорили об этом. Мы верим, что у ребенка Верити будет больше шансов вступить на трон, если регентом будете вы, а не Регал.

Так. Они уже не принимают во внимание Шрюда.

— А почему не пойти за Кетриккен? — спросил я осторожно.

Он посмотрел в огонь.

— Трудно об этом говорить, особенно после того, как она показала себя. Но она рождена в другой стране, и в некотором роде мы не знаем ее. Нельзя сказать, что мы сомневаемся в ней. Это не так. И мы не хотим предавать ее. Она королева, и королевой останется, а ее ребенок унаследует трон. Но сейчас нам нужны и будущий король, и королева.

Демоны нашептывали мне вопрос: «А если я не захочу отдать власть, когда ребенок достигнет нужного возраста, что тогда?» Им пришлось бы что-то ответить мне на это. Еще мгновение я сидел неподвижно и молчал. Я почти чувствовал приливы вероятностей, бурлившие вокруг меня. Было ли это тем, о чем всегда говорил шут, — одним из туманных перекрестков, на которых я часто оказывался?

— Изменяющий, — тихо усмехнулся я.

— Простите? — Браунди наклонился ближе.

— Чивэл Рыцарственный, — сказал я. — Как вы верно заметили, я ношу его имя. Почти его, герцог Бернса. Вы находитесь в трудном положении. Я знаю, что вы рисковали, разговаривая со мной, и я буду так же прям с вами. Я человек с амбициями. Но я не пойду против моего короля. — Я набрал в грудь воздуха и посмотрел в огонь. Впервые я по-настоящему понял, что будет значить для Бернса, Риппона и Шокса внезапное исчезновение Шрюда и Кетриккен. Прибрежные Герцогства превратятся в неуправляемый корабль в бурном море. Браунди почти признался, что они не пойдут за Регалом. Но сейчас мне нечего было им предложить. Если бы я прошептал ему, что Верити жив, назавтра они бы поднялись, чтобы опротестовать права Регала. Предупреждение о том, что Шрюд и Кетриккен могут исчезнуть, не даст им никакой уверенности, но слишком много людей не будут удивлены, если это случится. Когда король и королева будут в безопасности в Горном Королевстве, тогда, возможно, Прибрежным Герцогствам можно будет рассказать все. Но это произойдет через много недель. Я пытался придумать, в чем можно заверить его сейчас. — Я понимаю, чего вам стоило сделать мне это предложение, и как человек я с вами, — я произнес эти слова осторожно, боясь измены. — Королю Шрюду я присягнул. Королеве Кетриккен и наследнику, который должен родиться, я предан. Я предвижу черные дни, и Прибрежные Герцогства должны вместе выступить против пиратов. У нас нет времени беспокоиться о том, что принц Регал будет делать внутри страны. Пусть он едет в Тредфорд. Наша жизнь здесь, и здесь мы должны сражаться и выстоять.

Сказав это, я ощутил, как что-то изменилось во мне. Словно я сбросил плащ или, как насекомое, вылез из своего кокона. Регал оставлял меня здесь, в Баккипе. Он решил бросить меня навстречу трудностям и опасностям, вместе с теми, кто был мне более всех дорог. Пусть. Если король и королева Кетриккен окажутся далеко отсюда, в горах, я не стану больше бояться Регала. Молли нет, она для меня потеряна. Что говорил Баррич некоторое время назад? Если я не вижу ее, это не означает, что она не видит меня. Что ж, тогда пусть видит — я могу действовать. Даже один восставший человек может что-то изменить. Пейшенс и Лейси будут в большей безопасности под моим покровительством, чем внутри страны в качестве заложников Регала. Мысли путались. Могу ли я захватить Баккип и сохранить его в целости до возвращения Верити? Кто последует за мной? Баррича не будет. Я не могу рассчитывать на его влияние. Но эти жадно лакающие пиво солдаты из Внутренних Герцогств тоже уйдут. Останутся только воины Баккипа, которые не дадут разрушить холодную скалу этого замка. Некоторые из них видели, как я рос, другие учились владеть мечом в одно время со мной. Я знал гвардию Кетриккен, а старые солдаты, которые все еще носят цвета короля Шрюда, знают меня. Я принадлежал им, прежде чем стал принадлежать королю Шрюду. Вспомнят ли они об этом?

Несмотря на тепло, идущее от огня, меня охватила дрожь. Будь я волком, шерсть у меня на загривке встала бы дыбом. Искра во мне разгоралась.

— Я не король. И не принц. Я всего лишь бастард, но я люблю Бакк. Я не хочу, чтобы проливалась кровь, и не хочу противостоять Регалу. У нас нет на это времени, и я не стану убивать людей Шести Герцогств. Пусть Регал бежит внутрь страны. Когда он и собаки, которые нюхают его след, уйдут, я буду принадлежать вам. И все в Бакке, кого я смогу поднять.

Слова были произнесены, обязательство дано. «Измена, предатель», — шептал тихий голос внутри меня. Но сердце мое верило в справедливость того, что я сделал. Чейд может смотреть на это по-другому. Но в то мгновение я знал единственный способ заявить о себе Чейду и Кетриккен — огласить, что я с теми, кто против Регала. Тем не менее я хотел быть уверен, что Браунди правильно понимает меня. Я пристально смотрел в его озабоченные глаза.

— Такова моя цель, герцог Браунди из Бернса. Я ясно говорю это, и ничего не скрываю. Я вижу, как объединенные Шесть Герцогств — страна со свободным от пиратов побережьем — коронуют Кетриккен. Я хочу услышать от вас, что это также и ваша цель.

— Клянусь, что это так, Фитц Чивэл, сын Чивэла.

К моему ужасу, покрытый боевыми шрамами старик взял мои руки в свои и возложил себе на лоб в древнем жесте приносящего присягу вассала. Все, что я смог сделать, это не оторвать их от его лба. «Преданность Верити», — напомнил я себе. Вот как я начал это, и я должен постараться, чтобы так оно и шло.

— Я поговорю с остальными, — тихо продолжал Браунди. — Я скажу им, чего вы хотите. По правде говоря, нам тоже не нужно кровопролитие. Пусть щенок бежит, поджав хвост, внутрь страны. А здесь останутся волки.

Мои волосы встали дыбом от выбранных им слов.

— Мы будем присутствовать на его церемонии. Мы даже поклянемся еще раз в верности королю династии Видящих. Но не он этот король. Он никогда им не будет. Насколько я понимаю, он уедет на следующий день после церемонии. Мы отпустим его, хотя, по традиции, новый будущий король должен встать перед своими герцогами и выслушать их советы. Может быть, мы задержимся на день или два после отъезда Регала. По крайней мере, Баккип должен стать вашим, прежде чем мы уйдем. Мы позаботимся об этом. Нам нужно многое обсудить, например расположение наших кораблей. Ведь на верфях есть другие суда, правда? — В ответ на мой короткий кивок Браунди улыбнулся с волчьим удовлетворением. — Мы проследим, чтобы их спустили на воду. Регал вывез из Баккипа все запасы, это известно каждому. Нам предстоит позаботиться о том, чтобы пополнить ваши склады. Фермерам и овцеводам Бакка придется понять, что они должны отдать припрятанное, если хотят, чтобы солдаты охраняли их побережье. Это будет трудная зима для всех нас, но тощие волки самые свирепые, как говорят.

А мы тощие, брат. О, мы тощие.

Ужасное предчувствие охватило меня. Я подумал, что я сделал. Мне придется найти способ поговорить с Кетриккен до ее отъезда, чтобы как-то заверить ее, что я не предатель. Я свяжусь Скиллом с Верити, как только смогу. Поймет ли он? Он должен. Он всегда умел заглядывать в глубины моего сердца. Конечно, он увидит, чего я хочу. А король Шрюд? Давным-давно, покупая мою верность, он сказал: «Если когда-нибудь какой-нибудь мужчина или женщина попытается повернуть тебя против меня, предлагая тебе больше, чем я, приди ко мне, расскажи об этом, и я пойду тебе навстречу». «Отдали бы вы мне Баккип, старый король?» — подумал я.

Я заметил, что Браунди замолчал.

— Не бойтесь, Фитц Чивэл, — сказал он, — не сомневайтесь в правильности вашего выбора, или все мы пропали. Если ваша рука не поднимется, чтобы потребовать Баккип, это будет кто-то другой. Мы не можем покинуть замок, никого не оставив у руля. Будьте довольны, что это вы, — так, как довольны мы. Регал уходит туда, куда никто из нас не может последовать за ним. Он бежит внутрь страны, чтобы спрятаться под кровать своей матери. Мы должны сами постоять за себя. Все приметы и предзнаменования указывают нам на это. Говорят, что люди видели Рябого Человека, пьющего кровь из колодца Баккипа, а у очага в Большом зале свернулась змея, которая посмела укусить ребенка. Сам я, когда ехал к югу, видел молодого орла, которого мучили вороны. Но как только я подумал, что ему следует броситься в море, чтобы спастись, он взмыл вверх и схватил ворону, которая собиралась кинуться на него. Он швырнул ее в воду, а остальные вороны разлетелись в стороны, крича и хлопая крыльями. Это знаки, Фитц Чивэл. Мы были бы глупцами, если бы не обратили на них внимания.

Я скептически относился к предзнаменованиям, тем не менее дрожь охватила меня. Браунди перевел взгляд на дверь во внутренние комнаты. Там стояла Целерити. Темные короткие волосы обрамляли ее гордое лицо, а глаза сверкали голубизной.

— Дочь. Ты сделала хороший выбор, — сказал ей старик. — Когда-то я не понимал, чем тебе так приглянулся писарь. Может быть, сейчас я понял это.

Он поманил ее в комнату, и она вошла, зашелестев юбками. Она встала около своего отца, смело глядя па меня. В первый раз я заметил, что эта застенчивая девушка обладает железной волей. Это расстроило меня.

— Я просил вас подождать, и вы подождали, — сказал мне герцог Браунди. — В этом вы показали себя человеком чести. Сегодня я доказал вам свою преданность. Примете ли вы обещание моей дочери стать вашей женой?

На краю какого обрыва я балансировал! Я встретил взгляд Целерити. У нее не было сомнений. Если бы я никогда не знал Молли, я бы нашел ее прекрасной. Но теперь, когда я смотрел на нее, я видел только то, чем она не была. Я не мог предложить ей руку и сердце — тем более в такое время. Я решил быть твердым и обратился к отцу Целерити:

— Вы оказываете мне большую честь, сир. Но, герцог Браунди, вы сказали правду. Это тяжелые времена. С вами ваша дочь в безопасности. Рядом со мной этого не будет. То, что мы сегодня здесь обсуждали, многие назовут изменой. Люди станут говорить, что я просил руки вашей дочери, чтобы привязать вас ко мне. Или что вы отдали мне вашу дочь по той же причине. Я не хочу этого. — Я заставил себя снова посмотреть на Целерити. — Дочь Браунди в большей безопасности, чем жена Фитца Чивэла. Пока мое положение не станет более определенным, я ни с кем не могу связать свою жизнь. Мое уважение к вам велико, леди Целерити. Я не герцог и даже не лорд. Как я и сказал, я только незаконный сын принца. Пока я не смогу добиться чего-то большего, я не буду искать жены и не буду свататься ни к одной женщине.

Целерити явно была разочарована. Но ее отец медленно кивнул.

— Я вижу мудрость ваших слов. Дочь моя, боюсь, видит в них только промедление, — он посмотрел на огорченную Целерити и нежно улыбнулся. — Когда-нибудь она поймет, что люди, которые хотят защитить ее, любят ее. — Он пробежал по мне взглядом, как будто я был породистой лошадью. — Я верю, — тихо сказал он, — что Бакк выстоит. И что ребенок Верити унаследует трон.

Я оставил его. Эти слова эхом отзывались в моем сознании. Снова и снова я говорил себе, что не сделал ничего плохого. Если я не подниму руку, чтобы потребовать Баккип, это сделает другой.
— Кто? — сердито спросил меня Чейд через несколько часов.

Я сидел, глядя себе под ноги.

— Не знаю. Но они бы нашли кого-нибудь, кто с гораздо большей вероятностью учинил кровопролитие. Он начал бы действовать на церемонии и не дал бы нам спасти Кетриккен и Шрюда.

— Если Прибрежные Герцогства так близки к восстанию, как видно из твоего доклада, мы, возможно, должны пересмотреть свой план.

Я чихнул. В комнате все еще пахло горькой корой.

— Браунди говорил со мной не о восстании, а о преданности законному королю. И именно на это я ответил. У меня нет никакого желания захватывать трон, Чейд. Я только хочу сохранить его для законного наследника.

— Я знаю, — ответил он быстро, — иначе я бы пошел прямо к королю Шрюду с этим… безумием. Я не знаю, как это назвать. Это не измена, и однако…

— Я не изменник, — страстно сказал я.

— Нет? Тогда позволь задать тебе вопрос. Если, вопреки нашим усилиям спасти Шрюда и Кетриккен или, не дай бог, по нашей вине, они оба погибнут, а Верити никогда не вернется? Что тогда? Ты тоже будешь стремиться передать трон законному королю?

— Регалу?

— По линии преемственности — да.

— Он не король, Чейд. Он избалованный принц и всегда таким останется. Во мне столько же крови Видящих, сколько в нем.

— Но то же самое можно будет сказать о ребенке Кетриккен, когда придет время. Видишь, на какой опасный путь мы вступаем, когда пытаемся встать выше, чем нам полагается? Мы присягнули династии Видящих. И не одному королю Шрюду или другому мудрому королю, а всей династии. Даже если королем будет Регал.

— Ты станешь служить Регалу?

— Я видел, как и более глупые принцы с годами становились мудрыми. То, что ты замышляешь, приведет нас к гражданской войне. Фарроу и Тилт…

— … Не заинтересованы ни в какой войне. Они будут только рады избавиться от нас и Прибрежных Герцогств. Регал всегда так говорил.

— И наверное, он считает, что это на самом деле так. Но когда он обнаружит, что негде покупать хороший шелк и что баржи с вином из Бингтауна больше не плывут по реке в Бакк, он передумает. Регал захочет вернуть портовые города, и он это сделает.

— Так как мне следовало поступить?

Чейд сел напротив меня, зажав худые руки между коленями.

— Я не знаю. Браунди, конечно, в отчаянии. Если бы ты надменно отказал ему и упрекнул его в измене… Что ж, он знал бы, как поступить с тобой. Помни, что он не замедлил разделаться с Вераго, когда решил, что она угрожает Видящим. Это уже слишком для бедного старого убийцы. Нам нужен король.

— Да.

— Сможешь ты снова связаться с Верити?

— О! Это сильно облегчит ей бегство в горы. Нет. Не завтра ночью. Я прослежу, чтобы эта весть дошла до нее, когда она будет в безопасности. А ты должен дотянуться до Верити, но будь осторожен, за тобой не должны шпионить. Ты уверен, что наши планы им неизвестны?

Мне пришлось покачать головой.

— Но надеюсь, что нет. Я все рассказал Верити, когда связывался с ним Скиллом. Только в самом конце он сказал, что кто-то пытается подслушать нас.

— Тебе, наверное, следовало убить Джастина, — задумчиво проговорил Чейд и рассмеялся, увидев мое обескураженное лицо. — Нет, нет, не беспокойся. Я не собираюсь упрекать тебя за то, что ты удержался от этого. Если бы ты был так же осмотрителен в разговоре с Браунди! Одного намека на то, что существует такой план, было бы достаточно для Регала, чтобы повесить тебя. Он безжалостен и глуп и мог бы попытаться повесить и своих герцогов. Нет! Давай даже не думать об этом. Залы Баккипа были бы залиты кровью. Если бы ты нашел возможность прекратить эту беседу прежде, чем Браунди успел сделать тебе такое предложение! Впрочем, как ты сказал, они могли бы найти кого-нибудь другого. Хорошо. Мы не можем приделать старые головы на молодые плечи. К сожалению, Регал слишком легко может снести твою юную голову с твоих юных плеч. — Чейд со вздохом опустился на колени и подбросил в огонь еще одно полено. — Готово ли все остальное? — спросил он внезапно. Я был только рад переменить тему.

— Все, что было возможно. Баррич будет ждать в ольховой роще у логова старого лиса.

Чейд закатил глаза:

— А как я его найду? Спрошу пробегающего мимо лиса?

Я улыбнулся, сам того не желая.

— Вроде того. Откуда вы выйдете из замка?

Некоторое время он упрямо молчал. Эта старая лисица по-прежнему не хотела обнаруживать свой тайный ход. Наконец он сказал:

— Мы выйдем из сарая с зерном, третьего от конюшни.

Я медленно кивнул.

— Серый волк встретит вас. Бесшумно следуйте за ним, и он покажет вам путь за стены Баккипа, так что не придется идти через ворота.

Чейд уставился на меня. Я ждал. Приговора, отвращения или любопытства. Но старый убийца слишком долго учился скрывать свои чувства.

— Мы будем глупцами, если не используем все оружие, которое у нас есть. Он… опасен?

— Не более чем я. Не нужно брать с собой отраву для волков или предлагать ему баранину, чтобы вам разрешили пройти, — я знал фольклор не хуже Чейда. — Просто покажитесь ему, и он выведет вас наружу и проводит к роще, где будет ждать Баррич.

— Это долгий путь? — я понял, что он думает о короле.

— Не слишком долгий, но и не короткий. А снег там глубокий и нерасчищенный. Будет нелегко пролезть через отверстие в стене, но это можно сделать. Я мог бы попросить Баррича встретить вас у стены, но не хочу привлекать ничьего внимания. Может быть, вам поможет шут?

— Похоже, ему придется. Нельзя вовлекать никого другого в этот заговор. Наше положение становится все более и более неопределенным.

Я склонил голову, соглашаясь с ним.

— А ты? — осмелился спросить я.

— Моя работа выполнена. Шут помогал мне. Он раздобыл одежду и деньги для своего короля. Шрюд неохотно согласился с нашим планом. Несмотря ни на что, Фитц, Регал его сын, его любимый младший сын. Он знает, как безжалостен Регал, но все же ему трудно поверить, что принц может покуситься на его жизнь. Признать, что Регал хочет убить его, — значит признать, что он ошибался относительно своего сына. Бежать из Баккипа для него еще хуже. Тем самым он признает не только то, что Регал восстал против него, но и то, что ему остается только бегство. Он никогда не был трусом. Теперь ему больно при мысли, что он вынужден спасаться от того, кто должен быть более всех верен ему. Тем не менее это придется сделать. Мне удалось уговорить его, упирал прежде всего на то, что ребенок Кетриккен без его поддержки не сможет претендовать на трон, — Чейд вздохнул. — Почти все готово. Я приготовил лекарства и упаковал вещи.

— Шут понимает, что не может ехать с королем?

Чейд потер лоб.

— Он собирается последовать за ним через несколько дней. Его невозможно отговорить. Все, что я смог, это заставить его путешествовать отдельно.

— Значит, я должен убрать свидетелей из комнаты короля, чтобы ты мог забрать его.

— Да, — безрадостно заметил Чейд. — Все хорошо спланировано и готово к выполнению, если не считать этой самой важной детали.